Для этого нужны хоть какие-то врачебные связи.
Да хотя бы с бывшим лютым преподавателем Романычем Алексеем. Усатый мужик, который разве что не материл своих интернов, но всегда по делу, а не ради самоутверждения.
— И зачем тебе работать в нашей захолустной больнице? — уточняет он, выслушав мое выгодное предложение. — Блестящий трансплантолог. Хирург широкого профиля.
Он, конечно, преувеличивает и насчет блестящего, и насчет захолустья. Скромная учебная клиника при медицинском университете была известна своими профессионалами. Учиться и работать здесь мечтал каждый хирург. Самые сложные операции чаще всего проводились именно здесь.
— Тебе придется здесь учить студентов и отбиваться от студенток. Зачем тебе это?
Я молчу и долго смотрю на ряд дипломов за спиной Романыча, которые не говорят о профессионализме, а скорее о том, что кому-то ты понравился. Так же как количество просмотров на Ютуб не говорят о качестве видео.
— Только не говори, что из-за бабы. Уважать перестану, — проворчал он, наклонившись и скрипнув стулом. И с прищуром долго рассматривал мое лицо через черный, в контраст со стенами, стол.
Да, черт. Рядом с ним вечно чувствуешь себя как пацан.
— Что еще можно услышать от заядлого холостяка, — усмехаюсь, признавая поражение. А смысл отрицать?
— М-да… Я был уверен, что ты станешь таким же, как я… Ладно, — машет он в воздухе, мол, хрен с тобой, и достает из стола кипу бумаг на заполнение. — Приступай с завтрашнего. Квартира-то есть? Или помочь?
— С жильем нет проблем, мне в другом помощь нужна, — смотрю, наконец, на этого грузного мужика, больше напоминающего грузчика.
— Валяй, — откидывается в кресле Романыч и потирает кончики своих усов. Самое главное — вызвать в этом человеке любопытство.
— Надо пациентку найти. И к нам перевести. Маргарита Синицына, поступила в одну из клиник пару дней назад.
Уже «к нам». Ну, раз собираюсь здесь работать, то по-другому и не скажешь.
— Зачем? — выпрямляется Романыч и чуть наклоняет голову, выражая заинтересованность.
— Перед дочкой ее выпендриться надо, — рублю правду-матку. — Что же еще? Да и лучше у нас будет. Спокойнее.
Бывший учитель расхохотался, держась за свое небольшое пузо. Я опускаю взгляд на свой плоский, благодаря тренировкам кикбоксинга, живот и думаю. А когда и меня ждет участь держаться за живот, когда ржешь?
— Благими намерениями вымощена дорога в ад, но это не про тебя, верно? — улыбается он и протягивает руку. Быстро и крепко пожимаю ее. — Узнаю тебя, сынок. Все делаешь ради себя. Только такие в мире и пробиваются. Иди в отдел кадров, выясним про твою пациентку, и завтра ты на консультации.
— Что там?
— Думать будем, кого спасать: плод или мать. Эклампсия.