Жадность приводит Макса в чувство.
— Это грабеж, — тыкает он пальцем ей в грудь, задевает и тут же получает оглушительный шлепок по руке.
— Хотите иметь такую куколку, как Анька, раскошеливайтесь. Это ко всем…
— Меня не надо иметь, — вмешиваюсь, упирая руки в обнаженные бока.
— Ну ты же поняла меня, котик.
Еще минуту вся гримерка наслаждается перепалкой этих недолюбовников.
И конечно, победа была за Катей, все-таки Максику слишком хочется взяться за эти бутончики, так соблазнительно покачивающиеся над лифом со стразами.
В итоге после трех танцевальных пятнадцатиминутных заходов с такими же перерывами я иду на свой первый в жизни приват.
Ниже опуститься уже некуда. Но семь тысяч на дороге не валяются и это не секс… Так что…
Можно закрыть глаза и представить, что я снова в квартире с панорамными окнами, снова перед Ромой, перед его жадным взглядом и обнаженным, стоящим колом членом, который он поглаживает, наблюдая за тем, как я танцую перед ним.
Можно просто закрыть глаза и оказаться где угодно, а не в этом пропахшем сигаретами и спиртом клубе с мигающими красными огнями. В этом темном коридоре перед шторкой, за которой меня ждет мое истинное падение.
Чем стриптизерша отличается от проститутки? Только тем, что стриптизершу трахают мысленно и порой гораздо более изощренно, чем можно потрахаться вживую.
Глубоко вздыхаю.
Главное — помнить, что в любой момент парни секьюрити меня спасут. Камера не видит, что происходит, но отлично пишет звук. Один мой писк, одно мое «помогите», и сюда сразу набежит куча парней в белых футболках с несочетающейся с их мускулистыми телами розовой надписью.
Еще вдох, выдох.
И еще. Сейчас, сейчас я зайду.
Сердце снова бьется как бешеное. Снова рвется из груди и томится в странном ожидании. Тяну дрожащую руку, собираю бархатную тяжелую ткань в кулак.
Дыши, только дыши. Это просто работа. Это просто деньги.
Откидываю портьеру резко, как срываю пластырь, и на мгновение замираю, вглядываюсь в полумрак, разрезанный мигающим красноватым светом.
Только силуэт.