— Это не так просто, ведь я твой отец, а тебе только тринадцать лет.
Он говорил с таким трудом, что мальчуган заволновался и спросил:
— Папа, что с тобой?
— Видишь, сынок, это болезнь, от которой не найдешь лекарства. — Он вынул трубку и начал ее чистить. Потом набил новую порцию табака и снова закурил. Он знал, что берет с собой мальчика не только ради уток. Он привел его сюда, чтобы сказать ему правду. Он должен кому-то ее сказать. Только его сын мог все понять. Но ужо в автобусе, когда он всматривался в лицо своего тринадцатилетнего сына, его охватило сомнение. «Для этого нужен мужчина, такой парень, как я, — подумал он тогда. — Ведь этот ребенок не убил даже дикой утки. Нет, никогда я не открою ему эту историю», — решил он окончательно.
Он чувствовал дыхание мальчика на своем лице.
— Перестрелка длилась около часа, — продолжал он, — и нас уцелело только двое: я и еще один, это был хороший парень. Он умер в прошлом году.
— Ну, хорошо, а что стало с немцами?
Мужчина поднял голову и громко сказал:
— Порядком им досталось; утром мы насчитали двенадцать трупов.
— Я уверен, что большинство из них погибло от твоего «бергмана».
— Ясно, что я не по воробьям стрелял, но больше всего им досталось от ППШ того парня, который в прошлом году умер, ну и от автоматов тех, кто погиб в бою. — Он говорил теперь значительно тише, будто вдруг устыдился своих слов.
В глубине леса закричала сова, а со стороны озера ветер принес крик коростеля. Небо было светлым и тихим. Лунный свет посеребрил верхушки сосен.
Мальчик вздохнул и спросил:
— Теперь-то уж я все знаю об этом бое, правда, папа?
— Я мог что-нибудь перепутать, память иногда подводит, но думаю, что ты достаточно знаешь об этом бое.
— И о том, как здорово ты показал себя.
— О том, как я показал себя, я сам знаю лучше, — возразил он, дотрагиваясь рукой до лица. — Я устал, — прибавил он через минуту, — спать пора.
— Первый раз я буду спать в лесу; в лесу, где погибло столько людей. Я знаю, — продолжал мальчик, и голос его немного задрожал, — что вот та тень в нескольких шагах от сарая — это куст можжевельника, но если бы я был один, то мог-бы подумать, что это не можжевельник.
— Ты боишься?
— Нет, не боюсь, только думаю о тех, кто погиб. Но пока я с тобой, папа, мне нечего бояться.