— Ну ладно, идите, — покорно согласился дежурный и вынул ключи.
Зыгмунт ожидал около двери. Надзиратель впустил Ганса. Они не взглянули друг на друга. Ганс прошел в угол камеры, между парами. Надзиратель ждал его у двери. Заключенные обступили его и забросали вопросами. Надзиратель что-то кричал. Зыгмунт пошел за Гансом в угол. Они протянули друг другу руки.
— Это мой адрес, — сказал Зыгмунт и передал ему листок. — Только ты обязательно напиши мне. И свой адрес пришли… Не забудь…
Он сосредоточенно смотрел на Ганса, будто хотел силой своего взгляда заставить того сдержать обещание.
— Не горюй, Зыгмунт. Приезжай, как мы договорились. Я все устрою. Деньги-то ведь у тебя есть. Приедешь?
— Я весной приеду. Даже если ты в Италии будешь, я все равно приеду. Как турист. Понимаешь?
Они пожали руки.
— Пан Ганс, поторопитесь, самолет ждет! — крикнул надзиратель.
Все засмеялись.
— Жене, детям, родным передай привет от незнакомца из Польши! — просил Зыгмунт.
— Спасибо, — смутился Ганс. — Они здоровы.
Надзиратель снова позвал его.
— Ну, будь здоров. — Ганс сделал несколько шагов, вышел из прохода между нарами. Зыгмунт шел за ним. Ганс повернулся и схватил его за плечи. Они крепко обнялись, прижались щекой. Ганс отвернулся и быстро зашагал к двери. Надзиратель пропустил его вперед.
В камере стояла тишина.
Зыгмунт застыл у окна, глядя сквозь решетку. Сверху капало, оттепель одолевала снег, а сугробы были высокие. Поблескивала чернотой площадь, дымилась мгла. Хмурый был день.
Они шли по площади, высоко поднимая ноги, потому что кругом была грязь.
— Чего ж они колодки-то по надели, все перепачкаются и брюки заляпают, — тихо отозвался Рак.
Они шли по площади и смотрели с напряженным вниманием под ноги, будто земля могла под ними разверзнуться или вздыбиться.
Площадь была большая. Издали их уже нельзя было различить.
В камере стояла тишина.