– Вы ищете Ферн? – спросил голос, раздавшийся откуда-то с задних, плохо освещенных сидений. – Тогда спускайтесь сюда. Она хочет поговорить с вами с глазу на глаз.
Констебль Харрис служил в полиции еще только восемь месяцев. Он спокойно нырнул в темноту. Внезапная резкая боль – и больше он уже ничего не помнил.
Фрайни выехала на Мисси из шатра и отдала ее встретившему их помощнику. Она огляделась в поисках Дульчи и Маттиаса, но никого из них не увидела. После огней в главном шатре ей было совсем ничего не видно, и она ждала, пока глаза ее привыкнут. Скоро потоки людей польются из цирка, чтобы поиграть в игры на ярмарке и поесть еще мороженого. Это всего лишь зрители. А она теперь часть шоу. Она вытащила перья и провела рукой по волосам, надеясь немного остыть после выступления.
В этот самый момент кто-то накинул ей на голову мешок и сбил с ног. Она была настолько ошеломлена, что даже не закричала. Когда она попыталась сопротивляться, кто-то прорезал мешок острой бритвой. Холодное острие полоснуло ее по спине.
– Одно слово, – прохрипел чей-то голос, – и оно будет для тебя последним.
Глава 15
Инспектор по уголовным делам Робинсон после неудачной попытки определить, где же Фрайни, направился к балаганам в поисках человека, которого Дот упоминала в качестве друга Фрайни. Карусельная музыка ревела вовсю, бесстыдная и громкая. Джек Робинсон запрыгнул на карусель и проехал круг с лошадками. Посейдон, Артиллерист, Карбайн и Спэафелт подскакивали и раскачивались. Робинсон уселся на лошадку под именем Уиндбэг. Похоже, Алан Ли был неравнодушен к призерам Мельбурнского кубка. Робинсону особенно нравился Уиндбэг. Он пришел первым в 1925 году, обойдя любимца публики Манфреда. Алан Ли проверял билеты у детей. Робинсон обосновался на Уиндбэге и ждал.
Фрайни извлекли из мешка, связанную, с кляпом во рту, и бросили в какое-то помещение, по ощущениям напоминающее палатку. Внутри было жарко и пахло потом. Под ней была сухая трава, похрустывающая при каждом ее движении.
Она попробовала веревки: они были крепкими, и завязывал их профессионал. Она прокатилась кубарем и села. В темноте что-то поднялось и издало сдавленный звук, похожий на звук приглушенного гобоя. Фрайни всматривалась в темноту. Она различила чьи-то сгорбленные очертания, и что-то коснулось ее. Потом она различила чью-то грудь и мужской подбородок, который начал тереться о ее лицо. Он продолжал до тех пор, пока чьи-то зубы не ухватили кляп, затыкающий ее рот, и не вытащили его, чуть было не свернув ей челюсть.
– Ух, – вырвалось у нее. – Ты кто?
Мужчина снова замычал. Фрайни догадалась почему, встала на колено, нащупала кляп у него во рту и вытащила его зубами. Она все еще не видела как следует, но у нее уже сложилось общее представление: это был мужчина, молодой и довольно крупный.
– Ты кто? – снова спросила она.
Фигура откашлялась, сплюнула и прошептала:
– Я констебль Харрис, Томми Харрис. А вы мисс Фишер?
– Да, но они знают меня как Ферн. Джек Робинсон здесь?
– Да.
– Это хорошо. Он меня найдет. Нас найдет. Кто тебя скрутил?
– Я не видел. Было слишком темно.
– Я тоже. Ты не можешь развернуться и развязать мне руки?
– Сейчас попробую.