Исчезновение

– Но ведь это не в первый раз, правда? Сам прекрасно знаешь. Я слышала, что Френк Литтл держит его на пивоварне только потому, что просто боится уволить.

Последовала долгая пауза.

– Но для девочек же он не представляет опасности. Верно? – наконец сказал Дерек.

– Я не знаю. Я просто не знаю, – отозвалась Сьюзен.

И снова наступило молчание.

– Если мы запретим играть ей с Вин, это ее сильно расстроит, – проговорил Дерек. – Мы не можем так поступить, Сью. Они лучшие подруги.

Сьюзен тяжело вздохнула, и на этом их спор закончился.

Френсис с облегчением выдохнула, но чувство тревоги не покинуло ее. Она вовсе не была уверена в том, что Билл Хьюз не представляет для них опасности. Мать шлепала ее в исключительных случаях и только тогда, когда Френсис делала что-то действительно гадкое. Как в тот раз, когда Френсис засыпала галькой сливную трубу в уборной, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, – и случился потоп. Отец вообще ни разу в жизни не ударил ее, и она не могла себе даже вообразить это. Теперь она лучше понимала слова Пэм, что бесстрашие для Вин вещь необходимая, и легко могла представить, что босс Билла Хьюза был слишком напуган, чтобы уволить его. Френсис казалось, что только два известных ей человека не боялись Билла Хьюза – одним из них была Вин, а другим Клайв Нойл.

Френсис очень жалела Клайва. Ему пришлось спрашивать разрешения у мистера Хьюза, чтобы обручиться с Кэрис, и, женившись на своей возлюбленной, он заполучил ужасного тестя. Но Клайв, как ни странно, не слишком расстраивался. Он разговаривал с мистером Хьюзом так же весело и непринужденно, как и со всеми остальными, что всегда удивляло Френсис. Возможно, он просто не знал, что может случиться, если у мистера Хьюза появится повод рассердиться. Френсис считала, что кому-нибудь следовало бы предупредить его об этом, но, разумеется, сама она вмешиваться не стала.

– Все в порядке, мистер Хьюз? – радостно приветствовал Клайв Билла всякий раз, когда они встречались, и добавлял что-нибудь вроде: – Как ваша женушка-жена?

Ответа обычно не бывало.

– Я готов помочь вам починить это, если хотите, – мог запросто сказать Клайв, указав на прореху в кровельной черепице, или на гнилой кусок плинтуса, или на засоренный дымоход. – Это не займет много времени, если мы вдвоем возьмемся.

– Не лезь не в свое дело, сынок.

– А ведь вы совершенно правы, мистер Хьюз.

И если Клайв замечал, что Френсис в это время наблюдает за ними, он закатывал глаза и затем подмигивал. Френсис считала такое отношение к нему мистера Хьюза очень несправедливым, поскольку Клайв всего лишь пытался помочь. Она мечтала, чтобы однажды Клайв и ей предложил свою помощь, и тогда она могла бы принять ее и потом поблагодарить, хотя наверняка покраснела бы и смутилась, если б вдруг такое случилось.

Как ни странно, но жалости к Вин Френсис не испытывала. Это было просто невозможно – жалеть Вин, которая, казалось, никогда не беспокоилась ни о чем, кроме своего урчащего желудка. Она ничего не боялась и сама себя никогда не жалела. Однако Френсис с удивлением осознала, что иногда ей бывает жаль Кэрис. Кэрис не всегда бывала злой, и Френсис решила, что в глубине души она должна быть очень хорошей, потому что Клайв обожал ее. Но любимицей отца все же, безусловно, была Вин, и никто не мог упрекнуть Кэрис за то, что она расстраивалась из-за этого. Разве была в этом справедливость, что немногие драгоценные минуты отцовской нежности предназначались лишь одному из его отпрысков? Как-то в субботу Френсис увидела Кэрис и Нору в нижней части Холлоуэй – они вышли из паба «Привал путника», когда она ждала у торговой лавки свою мать, которая зашла купить стиральный порошок «Ринзо» и заварной крем. Кэрис рыдала, утирая нос обеими руками.

– Да он вовсе не это имел в виду, милая, – говорила Нора, пытаясь объяснить, что произошло в пабе.

Френсис надеялась, что они пройдут мимо, прежде чем ее мать выйдет из лавки и увидит, что Билл Хьюз опять что-то натворил.

– Черт возьми, именно это! Он действительно так думает, – не соглашалась Кэрис.

У нее не было носового платка, поэтому она использовала свой рукав, запачканный кровью.