Возле школьного крыльца нас уже ждали командиры кораблей во главе с адмиралом. Войдя в калитку, Генка остановился и начал пропускать всех вперед. Я тоже сообразил, для чего выстроен этот почетный караул, но, делая вид, что ничего не знаю, подошел к Попову и доложил:
— Экипаж крейсера «Аврора» выполнил первое задание. Собрано сто семь килограммов макулатуры.
Коля выжидающе посмотрел на меня. Но, видя, что я не собираюсь ничего добавлять, спросил:
— И все?
Окружающие его командиры хихикнули, а Пашка Лисицын высунул язык, похожий на бурелый помидор.
— За нечестный поступок, — медленно и твердо произнес Коля, — боцману Синицыну объявляю выговор. Снимаю с «Авроры» сто миль.
Мы так и застыли, а торжествующие противники прокричали «ура!», «правильно!» и дружно бросились в школу к табло, чтобы отодвинуть нашу красную ленточку на сто миль назад.
— Гоните ириски! — потребовал Пашка.
— А сколько вы собрали?
— Ровно сто, — и он вопросительно поглядел на Попова. Тот кивнул головой.
Спорить было бесполезно. Я ответил:
— Завтра получишь.
— Без обмана? — не поверил Лисицын.
— Слово моряка — закон. Запомни это, пират, — отрубил Генка и, отодвинув Пашку с прохода, первым вошел в класс. Уже из коридора он предупредил Лисицына: — Завтра мы придумаем условие.
Боцман списан на берег
Целым вечер мы с Генкой ломали головы. Нам хотелось не только удивить четвероклашек своей гениальностью, но и поразить всю школу. Однако все, что мы придумывали, оказывалось или давным-давно придуманным, или несбыточным.
Несколько раз я предлагал провести «неделю пятерок». Есть же неделя детской книги, месячник леса и сада, декадник сбора кукурузных початков, а это будет «неделя пятерок». Тем более, что четверть на исходе, и лишние пятерки в дневниках нам не повредят. Но Синицын не соглашался. Говорил, что это скучно.
— Конечно, — возражал я, — куда веселее стоять у доски радаром и наводить уши на подсказки.
— Да мне на этой неделе никто и не подсказывал, — принял в свой адрес мое замечание Генка.
— Это, наверно, потому, что тебя не вызывали к доске.