– Организм не принимает.
– Послушайте, – Баннерман сел на стул, – вы в самом деле что-то узнали.
– Я знаю, кто их убил. Вы все равно рано или поздно поймали бы его. Просто он ближе, чем вы ищете. Вы даже видели его в этом плаще, таком блестящем, наглухо застегнутом. Он по утрам пропускает детей через дорогу. Он поднимает стоп-знак, чтобы дети могли перейти улицу.
Баннерман смотрел на него как громом пораженный.
– Вы имеете в виду Фрэнка? Фрэнка Додда? Вы с ума сошли!
– Да, это Фрэнк Додд, – подтвердил Джонни. – Он убил их всех.
У Баннермана было такое лицо, будто он не знал, рассмеяться ему или огреть Джонни чем-нибудь.
– Чушь собачья, – произнес он наконец. – Фрэнк Додд – отличный полицейский. И отличный парень. В ноябре будущего года он вполне может стать кандидатом в начальники городской полиции, и он займет этот пост с моего благословения. – На лице Баннермана появилась улыбка, усталая и презрительная. – Фрэнку двадцать пять лет. По-вашему выходит, он начал заниматься этим скотством в девятнадцать. У него больная мать – гипертония, щитовидка, начальная стадия диабета. Они ведут очень тихий образ жизни. Словом, Джонни, вы попали пальцем в небо. Фрэнк Додд не может быть убийцей. Даю голову на отсечение.
– Между убийствами был перерыв в три года, – сказал Джонни. – Где тогда находился Фрэнк Додд? Он был в городе?
– Ну вот что, хватит! Вы были недалеки от истины, когда говорили, что не очень-то многое можете. Ваше имя, считайте, уже в газетах, но это еще не значит, что я должен выслушивать, как вы поносите должностное лицо, достойного человека, которого я…
– Человека, которого вы считаете своим сыном, – невозмутимо закончил Джонни.
Баннерман стиснул зубы, кровь отхлынула от его раскрасневшихся на холоде щек. Его словно ударили ниже пояса. Затем он взял себя в руки, лицо его превратилось в маску.
– Убирайтесь отсюда, – сказал он. – Попросите кого-нибудь из ваших дружков-газетчиков отвезти вас домой. По дороге можете устроить пресс-конференцию. Но клянусь богом, господом богом клянусь, если вы упомянете имя Фрэнка Додда, я отыщу вас и переломаю кости. Понятно?
– Ну да, мои дружки-газетчики! – заорал вдруг Джонни. – Еще бы! Вы же видели, как я спешил удовлетворить их любопытство? Как я позировал перед объективами в расчете на выигрышный снимок? Как я по буквам диктовал им свое имя во избежание ошибки?
Баннерман несколько оторопел, но потом его лицо вновь стало жестким.
– Сбавьте-ка тон.
– Сбавить? Черта с два! – продолжал Джонни еще громче и пронзительнее. – Вы кажется, забыли, кто кому позвонил! Так я вам напомню. Это вы позвонили мне. А то видели бы вы меня здесь!
– Это еще не значит…
Джонни приблизился к Баннерману, нацелив в него, как пистолет, указательный палец; он был гораздо ниже и намного легче Баннермана, однако тот попятился – точно так же, как там, в парке.
Щеки у Джонни побагровели. Зубы оскалились.