– За знакомство, – предложил месье Бега и поднял рюмку. – Как говорится, бон пети!
Все выпили и сорвали по свежему огурчику. Анюта раскраснелась. Она аппетитно захрустела огурцом, с интересом поглядывая на меня,
– Ну-с, начнем, – сказал Афанасий Никитич и начал раздавать карты. Альфред принялся чертить мелом на сукне.
– Почем вист? – поинтересовался я тоном знатока.
– Сотка, – небрежно бросил француз.
– Что значит – сотка? – испугался я. – Сто долларов, что ли?
– Это Никитич придумал так играть, – успокоила меня Анюта. – Земли-то у всех – хоть отбавляй.
Теперь я понял, что имел в виду Катькин дедушка, когда говорил, что заезжий гость остался «должен семь гектар с хвостиком». Вот оно, значит, что!
– Но у меня нет земли, – еще больше испугался я. – Только денег немножко…
– На деньги неинтересно, – протянула Анюта и повела плечами под шалью.
– Я тебе одолжу для начала гектарчик, – сказал Афанасий Никитич. – Потом как-нибудь отдашь, когда отыграешься.
Пришлось согласиться, и игра началась. В моей памяти мало-помалу всплывали комбинации, которым меня научила еще Кэт. Ужасно не люблю влезать в долги, поэтому мне непременно нужно выиграть или хотя бы не проиграть. «В любви мне последнее время не везет, – подумал я и посмотрел на вздернутый Анютин носик, – так что должно повезти в карты».
– Алле и вуаля, – произнес Альфред Бега и сделал первый ход в бубну.
– Ну нет бубей, хоть лбом их бей! – патетически вздохнул дедушка моей лучшей подруги и наморщил лысину.
Анюта помусолила карты и начала явно подыгрывать мне. После первого круга месье Бега разлил еще водки и предложил нечто невразумительное:
– Пур либертэ, фратернитэ и, если так можно выразиться, эгалитэ!
Все закусили свежими помидорами, которые в избытке произрастали в этом карточном доме. Мне хотелось курить, но последнюю «Яву» я выкурил после того, как мы с Никитичем распилили бревно.
– У вас закурить не найдется? – задал я типично хулиганский вопрос французу.
Он пожал плечами. С места сорвалась Анюта. Она исчезла в тропических джунглях и через минуту вернулась с толстой сигарой.
– Вот, Никитич сам крутит. Из своего табака.