Гулы

Несколько секунд Доминик думал, как поступить, после чего вставил ампулу в правую руку. Ампула наклонилась и несколько капель вылилось, на ладонь. Не обращая на это внимания, Доминик поднял шприц, ввел иглу в ампулу и попытался набрать стимулятор. Какое-то время у него ничего не получалось: большой палец, которым он тянул поршень, срывался, и ему приходилось начинать все сначала, но через минуту ему удалось набрать, три четверти ампулы. Доминик вытащил ее из руки и откинул под стойку. Теперь предстояло самое главное — сделать укол.

С минуту он думал: куда будет удобней колоть? Проще всего это было сделать в правую руку, но Доминик понимал, что в этом случае стимулятору может потребоваться много времени, чтобы подействовать: еще не окончилось действие наркоза, да и вены руки перегружены лекарством, в то же время сон его развивается по реальному сценарию, а значит, и стимулятор будет действовать как и в реальности — ведь ему известно его настоящее действие. Другой вариант — вена на шее — тоже отпадает, потому что не видя ее, ему вряд ли удастся сделать точный укол, а попасть нужно именно в вену, иначе амфилазин не подействует. Следовательно, остается одно… Доминик положил шприц и сдернул штаны.

Перетянув бедро, он несколько секунд ждал, пока обозначатся вены. Когда самая крупная из них вспухла под кожей, синим червяком изогнувшись в паху, Доминик поднял шприц и точным движением вогнал в вену иглу. Укол вызвал жжение. Доминик вдавил поршень, вводя: амфилазин в кровь.

Следующие пятнадцать минут он сидел на диване в ожидании, когда подействует стимулятор. До его сознания по-прежнему не доносилось никаких внешних звуков. Окно ординаторской, расположенное возле дивана, было открыто, и Доминик понимал, что в настоящей жизни давно бы услышал звуки автомобильных гудков. Откинувшись на спинку дивана, он наблюдал за стоящим на столе гироскопом: серебристые сферы раскачивались, завораживая его своим беззвучным движением, и у Доминика даже не возникало желания подойти к окну — он и без этого знал, что бы за ним обнаружил. Теперь он был абсолютно уверен, что происходящее с ним всего лишь игра его собственного сознания. За пластиковой стойкой он видел неподвижно лежащую женщину. Лицо ее было скрыто волосами, но Доминику почему-то казалось, что подойди он к ней, переверни ее сейчас на спину, и под волосами он увидит лицо Просперо или Сандро. Впрочем, одна вещь все-таки вызывала у него беспокойство: несмотря на чудовищность окружающего, события развивались реально — не было никаких срывов или смен декораций, характерных для снов,— прошел уже час, как он очнулся в палате, и за все это время не произошло ничего необычного. Однако, с другой стороны, напомнил себе Доминик, то, что во сне кажется часом, в действительности может занять лишь долю секунды до пробуждения — не исключено, что в любой миг он снова очнется и окажется на кровати…

Через десять минут после того, как амфилазин попал в кровь, Доминик получил новое подтверждение тому, что все происходящее с ним происходит во сне: внезапно он ощутил жжение в пальцах, которое увеличивалось и с каждой минутой становилось острей. Еще через пару минут он почувствовал, что может сжать пальцы правой руки. Доминик быстро понял, что начал действовать амфилазин, и тут же подумал, что это действительно сон — в реальности между уколом и действием стимулятора проходит тридцать минут.

Тем временем действие стимулятора усиливалось, и вскоре Доминик ощутил, что может двинуть правой рукой. Он попытался подняться и легко встал с дивана.

Оказавшись на ногах, он какое-то время думал: что делать теперь? Если это действительно сон — а в этом он уже был уверен почти стопроцентно,— то не имеет значения, куда идти дальше: вернуться в палату или выйти на улицу. Благодаря амфилазину он может ходить и спуститься вниз для него не составит труда. Вот только имеет ли это смысл?

Еще какое-то время он оставался на месте, его тревожило нечто, чего он не мог объяснить и что странным образом могло разрушить его теорию о том, что все происходящее с ним является сном, однако не мог понять, что именно его беспокоит. Чтобы развеять остатки сомнений, Доминик шагнул к стойке и поднял трубку стоящего на ней телефона, но, как и ожидал, гудка не услышал. Тогда он опустил трубку, поднял с дивана амфилазин и неиспользованный шприц и двинулся мимо стойки.

Уже через пару секунд Доминик оказался у выхода из ординаторской, однако, вместо того, чтобы шагнуть в коридор, сделал шаг в угол комнаты и остановился у вешалки, на которой висели халаты, протянув руку, снял один из халатов и принялся натягивать его на плечо. Когда ему удалось просунуть в рукав правую руку, он повторил то же с левой и попытался застегнуть пуговицы на животе, однако полы халата не сошлись на его тучном теле. Тогда Доминик решил оставить это как есть, положил шприц и упаковку в карман и вышел из ординаторской.

Оказавшись в коридоре, он двинулся вправо — к видневшемуся в его конце лифту. Теперь он шагал достаточно быстро. Стимулятор давал ему ощущение того, что сейчас он может пройти километры. Доминик быстро прошел мимо трупов. Скользнув взглядом по лицам покойников, не останавливаясь проследовал дальше, а оказавшись у лифта, нажал кнопку вызова, однако лифт не сработал. Тогда он повернулся в сторону лестницы, вход на которую располагался в четырех метрах от лифта.

До сих пор Доминик не знал, на каком этаже он находится, однако, двинувшись к стеклянным дверям, за которыми виднелись ступени, разглядел выведенную на них цифру «3», и понял, чтобы выйти на улицу, ему потребуется спуститься всего лишь на два этажа вниз. Через пару секунд он оказался у двери и, толкнув ее, ступил на лестницу.

В отличие от коридора, спуск по лестнице явился для него большим испытанием: после первой же пары ступеней он понял, что двигаться ему нужно медленно, если он не хочет растрясти рану — каждый шаг на ступеньку сопровождался толчком, когда тело уходило вниз и пружинило, а плечо отзывалось уколом. После первых ступеней, которые Доминик преодолел в быстром темпе, оно начало ныть, и он вынужден был сбавить темп: останавливаться после каждой ступени, и спускаться осторожно и мягко.

Через минуту он оказался на втором этаже. Дверь, выходящая в коридор, была приоткрыта, а причиной тому был замерший в дверном проеме мертвец. Покойник лежал лицом вверх, и Доминику оно показалось смутно знакомым, впрочем, это не вызвало у него удивления — ведь это его собственный сон, а значит, и все встречающиеся в нем трупы должны иметь лица знакомых. Он скользнул взглядом по мертвецу, которому на вид было около пятидесяти, и заметил прикрепленную на его халате карточку. «Д-р У. Скала» — гласили черные буквы. Доминик вспомнил, что знает этого доктора в жизни — тот работает в прокуратуре — и продолжил спуск вниз…

Через короткое время он вышел на первый этаж. Шагнув в коридор, повернул голову и довольно кивнул: теперь у него исчезли последние сомнения в том, что он попал в городскую больницу,— в двадцати метрах от лифта коридор расширялся, переходя в вестибюль. Доминик бывал здесь не раз и теперь был уверен, что сознание воспроизвело интерьер именно этой больницы, потому что она была знакома ему лучше других. Глядя на выглядывающую из-за стены регистрационную стойку, от двинулся к вестибюлю.

Двадцать метров по коридору он прошел быстро и вскоре поравнялся с часами, висящими под потолком вестибюля,— часы питались от сети и, конечно же, не работали. Доминик скользнул взглядом по пустой стойке, отметил несколько мертвецов и двинулся к уличной двери.

Огромная дверь из прозрачного пластика открывалась наружу. Подойдя к ней, Доминик выставил руку и через секунду оказался на улице. Здесь он на какой-то миг замер, обводя ее взглядом… Больничный фасад выходил на мощеную площадь: с правой стороны от крыльца располагалась стоянка, с левой — гриль-бар, напротив больницы высилось четырехэтажное здание оздоровительного центра. Сейчас возле больницы стояли машины, несколько автомобилей были припаркованы рядом с гриль-баром, однако в глаза Доминику сразу же бросились другие машины — с искореженными капотами замершие у стены противоположного здания. Он машинально перевел взгляд с автомобилей на террасу гриль-бара и заметил несколько трупов под цветастым навесом.

Доминик подумал, что теперь-то уж не остается сомнений — все, что он видит, не может быть правдой, а значит, он по-прежнему лежит в палате под дыхательным аппаратом и все происходящее объясняется просто — их вчерашняя встреча с существом, не являвшимся человеком, закончилась бойней, вызвавшей в его мозгу легкий сдвиг, в результате теперь его потрясенное сознание развернуло перед ним картину гибели города, перенеся его на это крыльцо и заполнив улицу трупами, символизирующими трупы его людей. Все это ясно, непонятно другое: чем окончится этот сон?

Легкий порыв ветра налетел с юга, распахивая полы халата. Доминик зябко поежился и перевел глаза вверх — небо имело неестественно-серый оттенок, на юге переходящий в свинцовый. Вот и еще одно подтверждение его теории, подумал он, в июне в Террено никогда не бывает подобного неба. Доминик запахнул полы халата и, придерживая правую руку, принялся спускаться на землю…

Через короткое время он оказался на мостовой и направился к бару. Каждый шаг отдавался в плече уколом иглы, но он не обращал на это внимания, думая об одном: чем и когда окончится этот сон?.. Пару минут спустя он оставил позади бар, перешел улицу и свернул в узкий проулок. Двигаясь по мостовой, Доминик словно отрешился от окружающего, не замечая лежащие у стен домов трупы и не задумываясь о том, куда он идет, не понимая еще, что ноги сами собой несут его к его дому…

Глава тридцать девятая