— Но ты веришь, что куда-нибудь я попаду?
Он кивает, поднимается, надеясь создать иллюзию нормальности многословием:
— Я верю, что ты отправишься в Бедфордшир, потому что именно туда попадают люди, когда засыпают… Вот и все, что с тобой случится: ты уснешь.
Она послушно позволяет поцеловать себя в щеку, прикрывает глаза и тихонько стонет.
— И какой он?
— Бедфордшир? Ну, это такое место, где все правильно… где на деревьях растет мороженое, где всегда светит солнце — даже ночью, — прибавляет он, подняв вверх указательный палец, — и все играют дни напролет. Но что самое главное, там никто никому не делает больно. И вообще никакой боли нет.
— Замечательно.
— Все так и будет, дорогая, — говорит он, глядя, как она закрывает глаза.
— Только одно плохо, — сонно произносит она, когда он уже почти доходит до двери.
— Что же плохого может быть в Бедфордшире? — спрашивает он, притворно удивившись.
— Там не будет тебя… — Она не успевает закончить фразы, потому что засыпает.
(19)
Дорогой Дневник!
Сейчас немного за полночь, 10 июня 2001 года. Хелен умерла пятнадцать минут назад, без четверти двенадцать, 9 июня. Дом тих и молчалив, и все-таки что-то в нем происходит. Я чувствую чье-то присутствие вокруг, какую-то нервную энергию. Я не могу даже приблизительно объяснить, что именно ощущаю. Как будто весь мир остановился. Мне очень хочется избавиться от боли, и в то же время я даже двинуться не в силах. Не хочу ни с кем говорить, никому сообщать. Меня приводит в ужас мысль о том, что люди начнут меня утешать. Что мне делать?
(20)
— Мистер Бел…
— Доктор, нет никаких причин продолжать все это. Я принял решение…
— Прошу прощения, мистер Бе…
— Я принял решение, и, что гораздо важнее, моя жена приняла решение, мы не хотим больше никаких посещений, ни ваших, ни сестер из местной больницы. Короче говоря, ничьих. Я понятно объяснил, доктор Хенфри?
— Нельзя ли мне переговорить с вашей женой… Может быть, она…