Беллингс морщит лоб. Что-то в этом человеке есть такое… Тот подается вперед, его лицо теперь почти касается лица Беллингса, он говорит:
— Мне было очень приятно с тобой «беседовать», пока меня из-за тебя не… исключили.
Он кладет свою грязную руку на габардиновый плащ Беллингса:
— Скажи-ка мне, а у тебя по-прежнему такая славная задница? И ты по-прежнему так… как бы это выразиться… услужлив?
— Мередит? — Беллингс отшатывается, и тут же позади него на проезжей части раздается резкий гудок.
Старик хохочет, кашляет и сплевывает большой сгусток слизи в ближайшую канаву. Беллингс отводит глаза и пускается бегом к Кембридж-Серкус. Мередит кричит ему вслед:
— Еще не кончено, Беллингс! Уже совсем скоро!
Наконец удается поймать такси, и, забравшись внутрь, он чует запах табака. Он смотрит на надпись на перегородке между ним и водителем: «Просьба не курить» и хмурится. Глядя на струи дождя, стекающие по стеклам, он представляет себе слизь, откашлянную стариком, и червей, копошащихся в ней. И еще он вдруг осознает тот факт, что в продолжение всего разговора ни одной капли дождя на старика не упало.
(24)
Он лежит в постели, обхватив Хелен рукой, прижавшись к ней. Она теперь очень холодная. Хотя он настежь открыл окно, вся комната пропахла фрезиями, садовым компостом и использованными чайными пакетиками. И еще чем-то неопределимым.
Дверь в комнату медленно открывается, потом закрывается. Он лежит к двери спиной, но видит, как свет от лампы в коридоре на короткое время заливает комнату.
— Томас!
Это Няня. Но почему «Томас»? Почему так официально?
Он не оборачивается, но слышит какие-то всхлипывания. Они прекращаются, когда он затыкает себе рот простыней.
— Томас! — снова произносит голос Няни, — Хелен ждет тебя.
Он натягивает простыню на голову, затыкает уши. Но все же успевает услышать, что пора начинать взбираться на деревянный холм.
Дверь снова открывается — и закрывается.
Он долго не может уснуть. Всякий раз, как он уже готов отключиться, ему кажется, что это холодное тело, которое он обнимает, подает какие-то сигналы.
(25)
Дзынь! Дзынь!