Как только в 1992 году приняли новое Положение о прохождении службы в органах внутренних дел, Юрий Губанов подождал еще годик и вышел в отставку, получив полагающуюся ему за двадцать лет безупречной службы пенсию. Ушел бы и раньше, но срок службы исчислялся с 1973 года, когда он поступил в Высшую школу милиции, так что пришлось немного потерпеть. Николай Андреевич хорошо помнил, как на сына сразу посыпались предложения о работе в службах безопасности: в стране полным ходом шла ваучерная приватизация, основывались банки, развивался туристический бизнес, новая экономика становилась на ноги, и всюду нужны были люди, обладающие связями и знакомствами как в правоохранительной системе, так и в криминальной среде. Чтобы «решать вопросы» и с теми, и с другими. Бывшие сотрудники милиции соответствовали этим требованиям как нельзя лучше, и на них был большой спрос. Деньги предлагали хорошие, да что там хорошие – огромные по сравнению с милицейской зарплатой, которую в те годы к тому же платили нерегулярно. Юра к тому времени уже был мужем и отцом двоих детей, сына и дочки. Жена, славная милая женщина, осталась без работы – научный институт, в котором она трудилась, был ликвидирован, а ее специальность оказалась никому не нужна. Юре пришлось преодолеть природную брезгливость и согласиться на одно из предложений. Но долго он не выдержал, через несколько месяцев уволился и перешел в ЧОП, работал обычным охранником в банке. Денег существенно меньше, зато совесть чиста. Юркина жена повздыхала и устроилась посудомойкой в какой-то ресторан. Платили там немного, но была возможность разжиться кое-какими продуктами. В те годы Николай Андреевич видел множество таких же, как его сын и невестка: выброшенных за борт специалистов, никому не нужных и вынужденных зарабатывать чем придется. Чаще всего «челночили», торговали на вещевых рынках, перегоняли из-за границы подержанные иномарки, делали ремонты, работали на стройках, шли в охрану. Да много чем занимались, только не тем, что действительно умели и любили, чему учились долгие годы.
Сестра Нина тоже сняла погоны и ушла из органов, только раньше Юрки, еще в 1989 году, и по другим мотивам. Как только выслужила 25 лет, предусмотренные старым Положением о прохождении службы, так с головой окунулась в мелкий бизнес. Светочка растет, она уже подросток, ей много чего нужно покупать, а сама Нина еще даже до возраста бабы-ягодки не дотянула, сорок пять стукнет только через два года. Она хочет хорошо выглядеть, прилично одеваться, пользоваться импортной косметикой. Она хочет нравиться своему мужчине, который хоть и ненамного, всего на семь лет, но все-таки моложе. Они уже почти год живут вместе, Светочка относится к нему нормально, без восторга, но и без подростковых дерзких грубостей. Так что, бог даст, со временем все сложится и будет у Нины Губановой нормальная семья.
Бизнесом она занялась вместе с женихом. Правда, по-настоящему он никаким женихом не был, о свадьбе никто из них даже не заикался, но как еще назвать мужчину, с которым делишь кров, стол и постель? Сожителем? Грубо и очень по-милицейски. Ну, разве что гражданским мужем, но это годится для посторонних. Жених – оно как-то нейтральнее, да и короче.
Николай Андреевич, несмотря на плохое настроение, даже тихонько улыбнулся, лежа на диване под пледом, когда представил себе, как спрашивал бы много лет назад у сестры: «Как дела? Как Светочка? Как твой гражданский муж?» Он сам первым назвал того мужчину женихом. Нина тогда, помнится, посмеялась, но слово прижилось…
Они занялись ширпотребом, организовали в заброшенном полуподвале маленький цех, прикупили несколько списанных швейных машинок, «варили» джинсу, шили куртки из плащевки, юбки годэ и прочую недорогую, но считавшуюся модной одежку, на глазок копируя модели из заграничных журналов. Нина командовала производством, ее жених возил продукцию на периферию и продавал.
Ей очень хотелось жить так, как жил Михаил. Да, Антонина Губанова любила свою работу, которой отдала четверть века, но любила без самозабвения и с легкостью отказалась от нее, как только замаячила перспектива более или менее красивой жизни. Ладно, пусть не так, как у Миши, но хотя бы приблизительно! Она, в отличие от Николая Андреевича и Юры, не порвала отношений с братом, часто бывала у него дома, дружила с его женой Ритой, а Светочка с удовольствием возилась и играла с Мишиными детьми, двоюродными братиком и сестричкой.
– Побывала у Мишки – как за границу съездила, – с горящими глазами говорила сестра Николаю Андреевичу. – Все такое красивое у него, импортное, прямо как в кино! Кухня – картинка, глаз не оторвать, еду подают на таких тарелках – я даже в ресторанах таких не видела. Салфетки кладут в специальных мельхиоровых колечках. В общем, настоящее дворянское гнездо. И оба ходят по квартире не в домашнем, как все мы, а в такой одежде, будто в театр собрались. Ритка рассекает в шелковом брючном костюме, даже фартук не надевает, представляешь? Вот раскрутимся, денег подзаработаем, и я у себя дома тоже красоту наведу.
Каждый раз во время таких разговоров Нина начинала вслух мечтать о том, какой ремонт она сделает в своей квартире, какую мебель купит, какие светильники повесит… Николай Андреевич ее восторгов не разделял, но помалкивал. В конце концов, он ведь мужчина, а женщины устроены по-другому. Наверное, им действительно важна вся эта заграничная красота. Тем более у Нины девочка растет и мужчина рядом, ей хочется обустроить свое гнездо, сделать его уютным и привлекательным. А Николай живет один, Юрка с семьей обитает отдельно. И никакого сверкающего блестками гнезда ему не нужно, ему и так хорошо, все устраивает, все привычно.
Едва услышав, что сестра собирается увольняться из органов, Михаил сразу предложил ей помощь. Но тут уж Николай Андреевич стоял скалой.
– Даже не вздумай! – кричал он. – Не смей связываться с его дружками! Ты что, не понимаешь, как он собирается тебе помогать? Он пристроит тебя к каким-нибудь сомнительным, а то и откровенно преступным махинациям, которыми занимаются бандиты и уголовники. Он с ними всю жизнь дружит, ты же знаешь. Да, деньги ты поднимешь, наверное, большие, но и загреметь можешь по полной, а то и жизнью расплатишься. Хочешь стать частником – становись, я тебе слова не скажу, но только не рядом с Мишкой.
– Думаешь, он меня не вытащит, если что? – недоверчиво спросила Нина. – У него огромные возможности, не даст сестренке пропасть.
– Вытащит, – кивнул Николай. – Даже не сомневайся. Наш брат своих не бросает, что родственников, что друзей. Но тебе самой-то не противно будет? Ты двадцать пять лет носила погоны, ты боролась за каждого подростка, чтобы отвадить его от криминала, а сама готова влезть в него по самую макушку. Опомнись, Ниночка!
То ли авторитет старшего брата сыграл роль, то ли Нина сама поняла всю меру опасности, но от помощи Михаила она тогда отказалась. Заработать сразу и много, разумеется, не получалось, Нина сутками пропадала в своем маленьком цеху, договаривалась с поставщиками тканей (большей частью украденных с какого-нибудь производства), умасливала разнообразные контролирующие органы, норовившие проверить противопожарную безопасность или санитарное состояние помещения, вникала в бухгалтерию. Она очень уставала, но упорно шла к своей цели. А цель оставалась все так же далеко. Ну, может, и поближе, но совсем капельку. Хватало в основном только на то, чтобы Светочка выглядела как принцесса и получала все, что пожелает: на дочку Нина никаких денег не жалела.
Когда в начале 1990-х всем гражданам разрешили иметь загранпаспорта и открыли «заграницу», Нина с мужем (они все-таки поженились!) начали ездить в Польшу и в Турцию. Огромные тяжеленные клетчатые сумки, душные автобусы, нерегулярные и ненадежные чартерные рейсы, ночевки вповалку, еда всухомятку, отсутствие возможности нормально помыться, мошенники, норовящие втюхать негодный товар, бандиты, отнимающие заработанное… Всего этого Нина Губанова нахлебалась полной мерой. Силы и здоровье тратились, но не восстанавливались.
Конечно, Михаил видел это и постоянно напоминал: только слово скажи – я помогу, сведу с нужными людьми, все будет в лучшем виде. Нина бы, наверное, в конце концов согласилась и приняла помощь, но тут коса нашла на камень в совершенно неожиданном месте. Ее муж отчаянно невзлюбил Мишу. Никаких видимых причин для этого вроде бы не существовало, но тем не менее…
– Ни за что, – категорично отрезал он. – От твоего брата мы не примем ничего и никогда.
– Но почему? – недоумевала Нина. – За что ты его не любишь? Что он тебе сделал?
– Он подонок и мразь, – отвечал муж. – Он скользкий и лживый тип, подставит любого и глазом не моргнет. Он ненадежный и опасный. Примешь от него помощь – подпишешь всем нам приговор.
То ли он знал что-то о Михаиле, то ли нутром чуял – Николай Андреевич так и не выяснил. Да и не стремился выяснять, ибо понимал: зять прав на все сто процентов. А уж откуда взялась эта его правота, из проверенной информации или от интуиции, значения не имело. В этом вопросе Губанов-старший и муж его сестры стояли единым фронтом. И если прежде Николай относился к избраннику Нины с некоторым недоверием, то теперь ясно понял, что они одной крови. Мужчины сдружились, несмотря на существенную разницу в возрасте.
Это воспоминание тоже было тяжким для Николая Андреевича. Нина сгорела очень быстро, никто из родных даже не успел понять, что происходит. Наверное, лечение со временем помогло бы, но этого времени судьба и природа Ниночке не отпустили. Оторвался тромб, когда она лежала в больнице после удачно сделанной операции.