Чудовище Франкенштейна

— Взрыв в шахте.

— Скорей, Дарби! — крикнул кто-то.

— Вы как? — спросил Дарби. — Не ожидал, что вы так быстро встанете на ноги. Пойдете с нами?

— Вы просите о помощи меня? — изумился я.

— Я попросил бы самого дьявола спуститься в шахту… Может, именно его я сейчас и прошу.

Я ощутил странное стеснение в груди от подавленного гнева и, кивнув, направился вслед за Дарби.

Огонь полыхал с тыла и вырывался из трубы, служившей для вентиляции, как пояснил Дарби, пока мы бежали к месту беды. В печи наверху возник сквозняк, она взорвалась, и за этим последовал второй взрыв в глубине шахты.

По главному стволу двигался подъемник — массивная деревянная конструкция из лебедок и цилиндров, которая спускала людей и поднимала уголь в одной железной клети. От взрыва раскололись вертикальные брусья и поперечины. Ремонт уже начался.

— Под землей моя смена, мои друзья. — Дарби встретился со мной взглядом, но тут же отвел его. — Даже не знаю, проклинать или благодарить судьбу за то, что свела меня с вами.

Люди не могли ждать, пока закончится ремонт. Канат привязали к цилиндру малого двигателя для распилки бревен и затем прицепили к клети для спуска спасателей. Дарби настоял, чтобы его отправили в шахту в числе первых. Я пошел с ним, хотя кто-то негромко доказывал, что я могу навлечь беду. Ведь взрыв прогремел всего через пару часов после того, как меня нашли. Дарби напомнил, что я помогаю им, хотя недавно потерял жену. Остальные пристыженно отвернулись.

Я нагнул голову и втиснулся в клеть. Все-таки метко ее назвали: я и впрямь почувствовал себя за железной решеткой.

— Посмотрим, выдержит ли малый двигатель, — ухмыльнулся Дарби.

Как только мы загрузились и каждому передали безопасную лампу, включился двигатель. Он стал разматывать канат, с громким треском опуская нас в дымный сумрак. Повисла неловкая пауза, и я спросил:

— Что, по-вашему, вызвало взрыв?

— Рейнольдс скажет, что причин столько же, сколько шахтеров.

— А кто такой Рейнольдс?

— Новый начальник рудника. — Дарби с отвращением сплюнул. — Он отказался выдать подпорки для потолка. Сказал, что ставить подпорки — непроизводительный труд, то бишь никакой прибыли. Уж теперь-то Рейнольдс узнает, что такое непроизводительный труд.

Он посмотрел вверх, где медленно уменьшался кружок света.

— В таверне мы пели про него песню. Говорят, ее придумали в городе, но она прямо-таки о нем. Вот этот куплет мне нравится больше всего.

По-прежнему глядя вверх, он затянул с серьезным лицом кающегося грешника: