– Да потому, что правила Нобелевского комитета такое не разрешают. Хотя я бы не отказался посмотреть на такой номер.
– Странно, что это ты понимаешь, а вот с ориентирами косячишь. Я вот ориентиры вижу, потому что думаю головой. У тех, кто головой думает, шанс получить Нобелевскую премию есть. У меня этот шанс повыше, чем у многих, и это при том, что в основном я думаю о бабах. А у тебя без шансов.
– Огорчить хочешь? Как же ты себя любишь. И да, если уж поднимать тему половых членов, то у тебя прозвище Бабник, а бабники как раз и думают этим самым, а не головой. Ну какие тут ориентиры? Вверх да вверх шагаем, все ровное, будто катком раскатанное.
– Видишь вон там холмик.
– Где?
– Да вон, справа и впереди. Метров двести до него.
– Нет там никаких холмиков.
– Бугорок. На кротовую кучу похожий.
– У них бугорки аккуратные, а этот сильно длинный. Ты о нем?
– Да, о нем. Это хороший ориентир.
– Да тут таких бугров по три сотни на гектар.
– И снова ошибаешься, ведь этот холмик особенный.
– Чем таким он особенный?
– Еще полтора месяца назад он был человеком. Звали его Носорогом, потому что в любой непонятной ситуации он всегда пер напролом. Здоровый мужик, под пару метров ростом и в плечах, как я по высоте. Вон сколько от него черной трухи осталось, прекрасный ориентир получился.
– Не люблю я такое. Не по-людски смерть на черноте выглядит. Как это с ним случилось?
– Я его убил.
– За что?
– Он думал не головой, а сам догадайся чем. То есть никак не мог получить Нобелевскую премию.
– За такое не валят.
– Верно. Не валят. А вот за то, что много болтают, завалить могут. Носорог много болтал…