Ну, капец, приехали.
Я сидел и хмуро смотрел в небо. Вся работа насмарку! Ночь не спал из-за чего⁈ Вот так всегда, стараешься, делаешь, чего-то добиваешься, что-то преодолеваешь, а потом из-за какой-то ерунды все усилия летят к чертям.
Призрак смущённо мерцал рядом.
— И что теперь делать, Генка? — спросил он с таким отчаянием, что мне стало жаль его.
— Учить читать вас надо, — вздохнул я.
— Ну так научи, — обрадовался старик.
— За день не научу, — развёл руками я, — и за неделю не научу. Были бы вы молодым — другое дело. А так надо недели две хотя бы. А через несколько дней мы отсюда уедем. И так из-за гибели Анфисы часть выступлений полетела к чертям. Мы сильно выбились из графика. Так что не успею.
— Что же делать? — запричитал Сомов. — Получается с Гераськой я поговорить так и не смогу⁈
Не успел я ответить, как калитка распахнулась и оттуда вышел Герасим Сомов собственной персоной.
— О! Геннадий! — удивился он, — так рано, а ты уже здесь! Что-то стряслось? Или, может, опять сон увидел?
— Нет, — покачал головой я, не зная, что ему говорить.
— Скажи ему правду! — попросил старик.
Я укоризненно посмотрел на Серафима Кузьмича и сказал:
— Герасим Иванович, поклянитесь, что то, что я вам скажу, никто не узнает.
— Клянусь, — удивлённо сказал Сомов и добавил, — я слово всегда держу. И без клятв.
— Нет, Герасим Иванович, — не согласился я, — дайте кровную клятву.
— А что это?
— Поклянитесь жизнями и здоровьем своих детей и внуков, — потребовал я.
Не знаю, действует это, скорее всего обычное суеверие, но мне нужны были хоть какие-то гарантии.
— А зачем? — нахмурился Сомов.