— Этого не может быть, — услышала она, как со стороны, собственный голос. Ее руки потянулись к животу, и в тот же момент она поняла, что мальчик сказал правду. Так скоро! Сердце рухнуло куда-то вниз.
— Это маленький мальчик, мисс, — сказал Джон Браун.
Кто-то в комнате не сдержался: «О Боже». Виктория пришла в себя и поняла, что отчего-то не может справиться с дыханием.
— Ты уверен, Джон? — услышала она голос Мэгги Браун и была благодарна за этот вопрос, который прорвал шок, окутавший ее темным облаком.
— Да, я уверен, мама, — сказал Джон Браун. — Это мальчик, наследник английского престола, и это то, чего он боится больше всего.
— Чего и
Виктория почувствовала, что все плывет у нее перед глазами. Она ухватилась руками за край стола.
— Принц Альберт. Я чувствую, что он боится наследника мужского пола. Он боится его больше всего на свете. Потому что он знает: это путь в темноту — в смерть.
XXIII
Заговорщики встретились, чтобы обмыть рождение младенца: Стокмар и Конрой пили виски, Леопольд поднял стакан с рыбьей требухой и искоса бросил взгляд на сестру, которая предпочитала пить чай.
Когда-то она бы тоже с радостью пила требуху, подумалось ему, ныне же она предпочитает чай.
Пусть так. Этот день не годился для оплакивания прошлых неудач: сейчас они собрались, чтобы поднять бокалы за успех в будущем.
— Да свершится то, чтобы наш род встал на вершину власти, — провозгласил Леопольд, опуская свой пустой бокал с требухой, — Виктория родила сына, и Ваал получил наследника: Альберт Эдуард, следующий в порядке престолонаследия величайшей империи в мире. Полукровка. Младенец, который будет выпестован и обучен в духе Ваала, и он осознает и примет свою судьбу и приведет в движение колеса величайших катастроф человечества. Люди будут страдать, а наш род будет
— Правильно, правильно, — сказал Конрой.
Стокмар поставил свой стакан на стол. «Могу я спросить, — начал он, — кому выпадет задача обучения мальчика? В большинстве случаев этого ожидают от отца… но в данный момент…»
— Альберт — хороший человек, — сказала вдруг герцогиня. Все замерли. И даже не потому, что в эти дни она вообще редко открывала рот. Но сказать такое…
Конрой хмыкнул.
— Моя дорогая, это не совсем то, что мы хотим слышать, — сказал Леопольд с насмешкой.
— В последнее время я подолгу была с Альбертом, — сказала герцогиня, — он никогда не заговаривал о своей судьбе или о своей родословной. Были слова о любви, о перемене. Эти темы стали дороги и для сердца Виктории. У твоих полукровок есть совесть, милорд. — И она улыбнулась.
—