Трёшников, который тоже поселился здесь, попыхивая трубкой, перелистывает журнал поступивших радиограмм.
– Да, – вдруг невесёлым голосом произносит он, – Толстикова-то льдину разломало на две части.
Очередная пятница начинается лекцией Василия Канаки о проблемах аэрологии, которая стала теперь неотъемлемой частью науки о погоде.
– Погода ведь нужна всем – транспорту, сельскому хозяйству, авиа- ции, – говорит лектор и добавляет с улыбкой: – Даже любителям футбола. И вот перед тем, как синоптики садятся за составление прогнозов, они прежде всего обращаются за помощью к аэрологам, ведающим облаками, ветрами, температурами и давлениями, столь непостоянными в атмосфере.
Канаки сел, и вниманием аудитории завладел Матвейчук.
Георгий Иванович посвящает нас в таинства метеорологии, «самой неточной из точных наук», как шутя её называют наши остряки. Он рассказывает, как со всех концов Союза в Центральное бюро погоды слетаются сведения о погоде и опытные техники-синоптики, покрыв цифрами географическую карту, наносят на неё тонкие извилистые линии равных давлений – изобар, фронты, определяют их перемещение, а затем составляют свои прогнозы.
Наступил первый день официального календарного лета. Хотя солнце греет по-настоящему и мороз не более 9˚, всё же холодно, так как дует сильный ветер с юга. Мы снова продвинулись на 10 минут и за 87-й градус. Нас несёт теперь то на север, то на восток. Ветер усиливается, и, видимо, мы начнём набирать скорость. Хорошо бы это происходило без поломок и торошений.
После обеда мы уходим небольшой группой на киносъёмку окрестностей лагеря. Всё так нарядно сверкает под приветливыми солнечными лучами, что нет-нет да и снимешь тёмные очки, чтобы полюбоваться природой. Между нагромождениями льдин местами синеет незамёрзшая вода, и мы осторожно движемся вдоль гряды, время от времени останавливаясь, чтобы не провалиться ненароком. Уходящее вдаль широкое разводье, подёрнутое молодым льдом и чуть запорошённое свежим снегом, стало вдруг похоже на мирную деревенскую дорогу в зимний день. Но торосы, окружающие лагерь с юга и юго-запада, постепенно растут, и мы уже начинаем привыкать к мысли, что рано или поздно нам придётся перебираться на поле за аэродромом. Там, пожалуй, лёд надёжнее.
Лагерь раскинулся перед нами как на ладони. Иней с палаток стаял, и они почернели, словно загорев на солнце. Из трубы камбуза вьётся дым. Удивительно мирная картина.
После кают-компании самое просторное помещение – палатка аэрологов. Здесь, кроме Канаки, Пославского и Цигельницкого, поселился и Шариков. Но хотя её жители постоянно отсутствуют – Иван Максимович весь день на камбузе, а один из аэрологов дежурит у газгольдеров, – в палатке теснота из-за обилия приборов.
Я сижу на ящике возле Канаки, который, не отрываясь от работы, – он готовит к выпуску очередной радиозонд, – увлечённо рассказывает о результатах последних наблюдений. А они сегодня особенно интересны.
Несмотря на отрицательные (-6˚) температуры у земли, на высоте 400 метров воздух стал теплеть, и к 500 метрам его температура достигла +4˚. Только на высоте 1500 метров от земли температура снова начала понижаться. Таким образом, тёплые воздушные массы, проникшие к центру Полярного бассейна, образовали почти километровую прослойку в холодном арктическом воздухе.
Хотя до зимы осталось ещё немало времени, мы, как предусмотрительные хозяева, «готовим сани летом», составляя подробный список продуктов на осенне-зимний период. Время от времени в палатку просовывается чья-нибудь голова, и мы выслушиваем самые неожиданные просьбы и советы: «Не забудьте включить в список «советские» сосиски». «Воблы бы неплохо попросить». Когда заявка была закончена, оказалось, что получилось без малого семь тонн. В общем, это не так уж много, если учесть наши хорошие аппетиты.
Штиль. Бессильно повис флаг на мачте. Замерли мелкие серебристые облака на бледно-голубом небе. Ничто не шелохнётся.
Чёрный тент палатки так притягивает солнечные лучи, что даже на уровне стола температура держится близкой к +20˚, хотя газ с утра потушен. Не пройдёт и двух-трёх дней такой погоды, как по льдине потекут реки. И всё время сохраняется ощущение, что вот сойдёт вода, и мы увидим чёрную землю. Однако оно мигом рассеивается, стоит только зайти в гидрологическую палатку и заглянуть в лунку: видно, как в чёрной воде кончается толща льда. Лёд кажется совсем тонким, и невольно в голову закрадывается мысль о непрочности почвы под нашими ногами. Да и в самом деле – что такое три метра льда по сравнению с четырьмя километрами океанской воды, от которой они нас отделяют!