– Так чего ж тут гадать, повернутся дела иначе – и сделается тот же Бешанов той самой «контрреволюционной агентурой, пробравшейся в органы правопорядка для их дискредитации», – ответно усмехнулась Ирина Ивановна.
– Именно, – согласился комиссар. – Во всяком случае, жаловаться товарищу Троцкому этот твой Бешеный не побежал.
– Ох, и бесится же он теперь…
– Бесится. Я-то видел, он и впрямь тебе из спины ремней бы нарезал… – очень серьёзно сказал Жадов. – Теперь на самом деле думаю, что прав был Яша. Нельзя его было в живых оставлять. Семь бед – один ответ, товарищ Ирина Ивановна, а не стояла б у нас эта тень за плечами.
– Да он языком больше молол, Миша. Меня вот больше второй беспокоит, Костя…
– Так он и впрямь твой ученик?
– Бывший. – Ирина Ивановна опустила голову. – Я учила этот возраст… с седьмой роты начиная… и по самую старшую… пока всё не началось.
– Ну да, – помрачнел комиссар. – Задали эти кадеты нам задачку… дрались отчаянно, хотя ещё сущие мальчишки. И царя бывшего из заключения выдернули…
– Они это могут, – без улыбки кивнула Ирина Ивановна. – А Костя Нифонтов… не знаю, как он тут оказался. Я вообще не знаю, что с корпусом случилось, кроме лишь того, что из города они ушли.
– Ушли? С боем пробились! Там вообще мутная история была, похоже, рабочие с «Треугольника» им помогли, дуралеи бессмысленные.
– Едва ли такие уж «бессмысленные», Миша. Далеко не всем нравилось то, что «временные» германцев позвали. И что погромы начались.
Жадов только рукой махнул.
– Несознательные они ещё, хоть и пролетариат. Сундук с добром, дочери приданое… а о справедливости для всех даже и не думают.
– Они люди, – с лёгким укором заметила Ирина Ивановна. – Обычные люди. А людям свойственно заботиться о своих детях; в том числе и дочерям приданое собирать. А товарищи Ленин с Троцким хотят, чтобы все вмиг бы сделались такими же убеждёнными, как они сами. Сам понимаешь, не бывает такого. Постепенно надо, как товарищ Благоев говорил. Эх, всё-то наперекосяк пошло… теперь наломают дров.
– Каких дров?
– Да таких. Хлеба в Питере уже, считай, нет. Только и остаётся, что продразвёрстку вводить.
– Помню, – помрачнел комиссар. – Вы с Благоевым говорили, что мужики поднимутся, в топоры пойдут…
– А товарищ Троцкий только и заявил, что «мы ответим на это самым беспощадным террором».
Жадов отвернулся.
– Ну, мне это тоже не нравится, – признался он. – Мужик, он, однако, пока ещё не слишком сознательный. Хлебом делиться не хочет с пролетариатом, не понимает, что без рабочих так бы и прозябал в кабале. Но «беспощадный террор»… перегибает Лев Давидович палку, как есть перегибает.
ebooksa