…Зарубленных красноармейцев похоронили в братской могиле. Священника не сыскалось, но крест над ней всё равно поставили, хотя Штокштейн и возражал. Яша Апфельберг, не расстававшийся с пригожей вдовушкой Дашей Коршуновой, даже закричал, что, мол, не время сейчас для антирелигиозной пропаганды, не надо злить бойцов, – и над погребением вознёсся двухсаженный крест.
Погоня за Бешановым, однако, заканчивалась, не начавшись – на колонны 15-й дивизии, словно рой разъярённых ос, налетали мелкие казачьи отряды. Стреляли раз, другой и тотчас поворачивали коней. Подкрадывались в темноте, не давали спать ночью, убили нескольких часовых.
И сочувствие к станичникам, горячо вспыхнувшее в дивизии после жуткого расстрельного яра, мало-помалу начало сходить на нет.
И кто знает, чем бы всё это кончилось, если б части 15-й стрелковой как раз в этот момент не нагнала срочная эстафета из штаба фронта.
…Пара смертельно усталых всадников на столь же смертельно усталых конях – они гнались за дивизией из Тиховской, где стоял небольшой продотряд и охрана телеграфной станции.
Жадов прочитал директиву, изменился в лице. Опустил бумагу.
– «Беляки» фронт прорвали у Миллерово. Уже несколько дней тому как. Прут на нас, прямо. Южфронт приказывает занять оборону и ни в коем случае не допустить соединения белых с мятежниками…
Взгляд назад – 4
В тот майский вечер Федя Солонов едва не расстался с корпусом, потому что, услыхав от Ниткина совершенно, абсолютно невозможную весть – что здесь каким-то образом появились их приятели из Ленинграда 1972 года, Игорь и Юлька, – готов был бежать к ним, забыв обо всём. Всё что угодно мог ожидать Фёдор, вплоть до того, что сам он может оказаться потерянным в детстве ребёнком индийского магараджи от какой-нибудь белокожей рабыни, – но не визита гостей из будущего. Точнее, из другого временного потока – будущее
Тогда он подскочил, кинулся к двери, и Петя его едва остановил, мол, куда, вечерняя поверка на носу, он, Петя, сам еле успел! Завтра они пойдут, Ирина Ивановна поможет, они сейчас у неё…
Тут, надо признаться, Федя испытал жгучую зависть. Именно Петю разыскал Игорёк, именно Петя помог им в беде, именно Петя доставил их в корпус, целыми и невредимыми, и это делало Петю… уже как бы и не Петей, кадетом умным, но кадетом-нескладёхой, кого то и дело приходилось вытаскивать из самых разных карамболей.
Мыслей этих Федя тут же устыдился. Но заставил бедного Петю во всех подробностях пересказать всё случившееся, включая Игорьковы и Юлькины рассказы.
И заставил себя не задавать самого естественного, наверное, сейчас вопроса: что же теперь будет? «Что будет» – об этом они поговорят все вместе с Ириной Ивановной и Константином Сергеевичем…
Как Фёдору удалось протянуть следующий день и не схлопотать ни одного кола, не смогла бы объяснить даже госпожа Шульц. Всё казалось словно в тумане, приятелям он отвечал невпопад, и только Господне заступничество спасло его на физике от свирепствий штабс-капитана Шубникова, который явился на урок в крайне дурном расположении духа и опять наставил плохих оценок (правда, трогать Севку Воротникова он уже опасался).
Едва отделавшись от занятий, они с Петей помчались было на квартиру к Ирине Ивановне; «было» – потому что натолкнулись на Константина Сергеевича, и подполковник Аристов, заговорщически улыбаясь, предложил следовать с ним, «а не носиться как угорелые, сегодня Ямпольский дежурит, уж он-то случая не упустит задержать невесть куда мчащихся под вечер кадет седьмой роты!».
Подполковник Ямпольский начальствовал над шестой ротой корпуса, на год старше седьмой, почитавшейся смертельными врагами.
Ирина Ивановна открыла им тотчас же, словно поджидала прямо за дверью. В квартирке её пахло пирогами, жареной курицей и ещё чем-то, отчего у Пети Ниткина немедля забурчало в животе, да так громко, что слышал даже Фёдор.
Юлька и Игорёк неловко стояли в гостиной, возле накрытого стола с самоваром, Матрёна, кухарка Ирины Ивановны, деловито подвигала приборы, исправляя ей одной видимые недостатки.