– Как именно им «удвоить»? – заспорила Ирина Ивановна. – Как раз наоборот. Они – обычные дети, сочувствующие революции. Ничего необычного в их поведении быть не должно. В подвалы заглянут. Но не больше! А насчёт слежки… это мы ещё посмотрим, кто за кем следить станет.
А на следующий день в корпус вернулся Илья Андреевич Положинцев. Бледный, исхудавший, опирающийся на палочку, но, несмотря ни на что, бодрый.
Кадеты многих рот выбежали встречать его коляску, равно как и офицеры. Илью Андреевича любили все, за исключением разве что штабс-капитана Шубникова, коему приходилось теперь вернуться к преподаванию исключительно химии.
– Илья Андреевич!.. Ура! Илья Андреевич вернулись! Как вы, Илья Андреевич?.. Мы за вас молились все!.. – неслось и справа, и слева.
Разумеется, Петя Ниткин и Федя Солонов были в первых рядах. А рядом с ними – Игорёк и Юлька в своих гимназических формах. Юлька краснела – господа кадеты таращились на неё, словно на чудо невиданное; тальминки никогда не появлялись просто так, сами по себе, в корпусе, а иных гимназий в городе не имелось.
– Это Ирины Ивановны родственники, – важно объяснял всем Петя, хотя его никто и не спрашивал.
Илья Андреевич, как мог элегантно, со всеми раскланивался, хотя, чтобы сойти с коляски, ему потребовалась помощь.
– Спасибо, спасибо, дорогие мои, – растроганно говорил он, с немалым трудом прокладывая себе дорогу к главному входу. – Ничего, ничего, вот вернулся, да, Божьим соизволением. Не отлита ещё моя пуля… летом отдохну, а уж с осени – добро пожаловать, господа кадеты, добро пожаловать! О, и господина кадета Ниткина вижу! Здравствуйте, Пётр, здравствуйте! В летнем лагере, обещаю, римскую катапульту таки построим, в полный размер, и вы, Пётр, мне в этом поможете…
Петя Ниткин немедля выпятил грудь.
– Не лопни смотри от гордости, – прыснул Федя, не сдержавшись.
Взгляд Ильи Андреевича скользнул по Игорьку и Юльке, резко выделявшимся в толпе галдящих кадет. Господин Положинцев слегка поднял бровь, как бы несколько удивляясь присутствию тут, в корпусе, постороннего гимназиста и особенно гимназистки, но вслух ничего не сказал.
– Ну что? – прошипел Федя на ухо Игорьку. – Помнишь его? Он
Игорёк досадливо дёрнул плечом.
– Я его не помню.
– Но это ничего ещё не значит! – встрял Петя.
Игорёк кивнул.
Юлька меж тем, беззастенчиво пользуясь привилегиями девочки (было ужасно приятно видеть, как расступаются перед ней кадеты, как изо всех сил стараются не задеть, не толкнуть случайно), оказалась перед самым Ильёй Андреевичем.
– А нам всё равно, а нам всё равно, – вдруг пропела она, – хоть боимся мы волка и сову!..
Илья Андреевич вздрогнул.
– Дело есть у нас, – продолжала петь Юлька, – в самый жуткий час мы волшебную косим трын-траву!..