Кагоме наблюдала сквозь слезы, как приближается человек в шляпе, и хваталась за дверь, чтобы не упасть. Улыбка, в которую сложились ее губы, была ей незнакома.
— Да неужели? — прошептала она, уже зная ответ.
Она ждала, что он ей скажет. Чтобы получить удовольствие. Чтобы сыграть еще раз. Чтобы бороться чуть дольше.
— Его… название изменили. Оно… теперь другое.
— Мадрас, — сказала она.
— Мадрас, — ответил Джои. — Прости, Кагоме.
Человек в шляпе стоял в метре от нее. Еще немного, и он ее коснется. А ей нечем было в него бросить. И некуда убежать.
Муллинер. Буду жить…
— Простить? — Кагоме смотрела на шляпу, пытаясь различить скрытое полями лицо. «Я ЗНАЮ тебя». — Джои, тебе не за что извиняться…
— Извини меня за то, что я не останусь. Я не могу.
— Джои. Впусти меня.
— Не могу… дотянуться до двери. Прости. Прости. Прости.
Плача от собственного вопиющего непослушания, Кагоме повернулась спиной к человеку в шляпе, припала губами к щели между дверью и стеной и зашептала:
— Я люблю тебя, Джои. Я люблю тебя, Джои. Я люблю тебя, Джои.
И вспомнила.
Где же еще она могла услышать такое бесполезное слово? Только от мужа. «Высокие существа, — называл он их в тот год интерфероновых кошмаров. — Шептуны. В фетровых шляпах».
Ангелы смерти? Ходячие опухоли, шепот в крови?
Или… Что говорил доктор?
Сверху, со стороны лестницы, раздался новый звук — всхлипы, почти поскуливание.
В ушах Кагоме опять звучала песня, которую пел Райан. Или не пел. Она все еще чувствовала прикосновение его рук. А во рту опять появился вкус его языка. И пота, который она слизнула с его щеки. Такого знакомого пота.