— Прекрасно, Иней, — сказал Глокта альбиносу, подтянувшему пленника наверх. — Думаю, это больше не понадобится.
Белый кулак стащил капюшон.
Бледному свету луны открылось лицо Карлоты дан Эйдер — осунувшееся и изможденное, острое, с царапинами на впалых щеках. Голова обрита наголо — как у всех признавшихся предателей; череп, лишенный копны волос, казался удивительно маленьким, почти как у ребенка, а шея стала нелепо длинной и хрупкой. На ней выделялся круг злобных синяков — темных следов, оставленных звеньями цепи Витари. Почти ничего не осталось от блестящей и властной женщины, которая брала Глокту под руку в зале приемов лорд-губернатора — казалось, век назад. Провести несколько недель в темноте, спать на вонючем полу душной камеры, не ведая, проживешь ли еще хоть час, — после этого станешь выглядеть хуже.
«Мне ли не знать», — вздохнул Глокта.
Женщина задрала подбородок, раздув ноздри; глаза блестели в черной мгле. Знакомая смесь страха и вызова — так реагируют некоторые, зная, что смерть пришла.
— Наставник Глокта, я и не смела надеяться, что свижусь с вами снова. — Беспечный тон не мог скрыть страха в ее голосе. — И что теперь? Камень к ногам — и в бухту? Не слишком театрально?
— Пожалуй, но я придумал другое. — Глокта взглянул на Инея и еле заметно кивнул.
Эйдер, вздрогнув, зажмурилась и прикусила губу, съежившись, чувствуя, как громадный практик навис над ней. Что это будет: сокрушительный удар в затылок? Острое лезвие между лопатками? Шнурок на шее? Ужасное ожидание. Что? Иней поднял руку. Металл сверкнул во тьме. С легким щелчком ключ повернулся и отпер замок на кандалах.
С невероятным усилием Эйдер открыла глаза, медленно поднесла к лицу руки и мигнула, словно не узнавая их.
— Что это значит?
— Именно то, что и есть. — Глокта кивнул на причал. — Этот корабль отходит в Вестпорт с ближайшим приливом. У вас есть связи в Вестпорте?
Эйдер сглотнула — связки в тонкой шее отозвались болью.
— У меня есть связи везде.
— Хорошо. И я вас отпускаю.
Эйдер долго молчала.
— Отпускаете?
Она подняла руку и рассеянно погладила щетинистый скальп, пристально разглядывая Глокту.
«Не знает, верить или нет — это естественно. Я и сам вряд ли поверил бы».
— Неужели его преосвященство настолько размяк?
— Не совсем, — фыркнул Глокта. — Сульт ничего не знает об этом. А если бы узнал, думаю, мы оба уже плавали бы с камнями у лодыжек.