— А что насчет закрытого совета?
— Им, конечно, запрещено участвовать, чтобы обеспечить беспристрастность. — Глокта фыркнул. — Беспристрастность! Чего они со всей страстью желают — это навязать стране пустое место. Кого-то, кем они смогут командовать и манипулировать, чтобы без помех заниматься своими междоусобицами.
— И есть такой кандидат?
— Подходит любой, у кого есть право голоса, так что теоретически таких сотни, но, разумеется, закрытый совет не может сойтись на одной кандидатуре, так что они толкаются за спинами сильных кандидатов, каждый день перебегают от одного к другому, надеясь обеспечить свое будущее, изо всех сил стараясь удержаться на своем месте. Власть так быстро перешла от них к дворянам, что у них головы закружились. А некоторые головы скатятся так или иначе, будьте уверены.
— А ваша скатится, как думаете? — спросила Арди, взглянув из-под черных бровей.
Глокта медленно облизал десны.
— Если скатится голова Сульта, очень может быть, что моя будет следующей.
— Надеюсь, что нет. Вы были добры ко мне. Больше, чем кто-либо другой. Больше, чем я заслуживаю.
Этот фокус показной искренности он уже видел в ее исполнении, но все равно это было обезоруживающе.
— Чепуха, — пробормотал Глокта, изгибая плечи в кресле на удивление неуклюже.
«Доброта, искренность, уютные гостиные… полковник Глокта знал бы, что сказать, а я здесь чужой».
Он еще пытался найти ответ, когда раздался резкий стук, отозвавшийся эхом в коридоре.
— Вы кого-то ждете?
— Кого мне ждать? Мой единственный знакомый — в этой комнате.
Глокта внимательно прислушивался, когда открылась входная дверь, но слышал только неясное бормотание. Ручка двери повернулась, и в комнату заглянула горничная.
— Прошу у вас прощения, но там посетитель к наставнику.
— Кто? — резко спросил Глокта.
«Секутор, с новостями о телохранителе принца Рейнольта? Витари, с сообщением от архилектора? Снова нужно решать проблему? Снова задавать вопросы?»
— Он сказал, что его зовут Мофис.
Глокта почувствовал, как судорога свела левую половину лица. Мофис? Он какое-то время даже не вспоминал о нем, но сейчас в памяти немедленно всплыл образ худого банкира, аккуратно протягивающего расписку Глокте. Расписку за дар в миллион марок. «Возможно, в будущем представитель банкирского дома „Валинт и Балк“ придет к вам и попросит о… любезности».