— Маш.
— Я не знаю, как быть дальше, — неожиданно для самой себя честно сказала Маша.
— Я знаю, — без паузы ответил Димка. — Я все исправлю. Обещаю. Все будет как раньше. Можешь при встрече дать мне в нос.
Маша усмехнулась.
— В нос, которым ты шмыгаешь?
— Тут дождь.
— Ты на улице?
— Ага.
— Ты, как от меня ушел, так и гуляешь?
— Ага.
— Дим, ты дурак? Ты даже без зонтика!
Маша ничего не могла поделать, режим заботы об этом придурке включился автоматически. Она сразу вспомнила, в каком состоянии он был утром.
— Я часа полтора в кафешке провел. Не ругайся. Хотя… лучше ругайся. Мне нравится, — добавил он, и это почему-то прозвучало двусмысленно. Димка, вероятно, сам это понял и быстро проговорил: — В смысле, мне нравится, что ты со мной говоришь, что тебе не все равно.
Маша вздохнула и поняла, что Волков — это все-таки ее карма. Чем она только такое заслужила?
— Дуй домой и погрейся в теплой ванне.
Димка опять шмыгнул носом и негромко сказал:
— Маш, спасибо. Я очень испугался сегодня, что ты больше никогда со мной не заговоришь. Ты только говори, ладно? Всего другого можно не делать, а это…
— Господи, Волков, — простонала Маша, чувствуя, что щеки вновь пылают от неловкости, — хватит уже, а? Красноречие — не твой конек. То есть твой, но только когда ты девочек на вечеринках развлекаешь.
— Крестовский даже на вечеринках развлекать не умеет, — пробурчал Димка и тут же добавил: — Прости.
— Дим, я вас не сравниваю. Мне все равно, что умеет Крестовский на вечеринках. Он — это он, а ты — это ты.