Честь

Я очень боюсь.

Молюсь, чтобы Смита и Мохан-бабу тоже были там.

Надеюсь, что Бог будет там.

Не уверена, какому Богу молиться — мусульманскому или индуистскому.

Если бы Абдул был жив, он бы сказал, что Бог один и я должна молиться Богу справедливости.

Но если бы Абдул был жив, мне не пришлось бы идти в суд.

Что, если люди после смерти становятся пылинкой в глазу Господа?

Может, мне стоит молиться Абдулу?

Может, в смерти он сделает то, чего не смог сделать в жизни: спасет меня от демонов, с которыми мне придется столкнуться в суде?

Глава тридцать первая

— Мохан. Пожалуйста, помедленнее. Мы разобьемся.

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

— Ты же сама сказала, что опаздывать нельзя.

— Да. Но еще я… Господи Иисусе. — Она зажмурилась; мимо пронеслась еще одна машина, оглушив их звуковым сигналом.

Он поднял бровь.

— Иисусе?

— Выражение такое.

— Я знаю. — Он смахнул со щеки пылинку. — Кстати, об Иисусе — вы потом встречали тетю Беатрис?

— Естественно. Хотя бедняжка так мучилась от вины, что несколько месяцев не могла смотреть нам в глаза.

— Эх. Всегда так. Невиновных терзает совесть. А настоящие преступники, как те двое братьев, которых мы сейчас увидим, ходят по миру как короли.