Честь

— Мы можем поговорить в среду лично? Мне надо разобрать кучу бумаг.

Смита тут же почувствовала себя виноватой.

— Да, конечно.

— Простите, не хотела показаться грубой, но…

— Нет-нет. Я понимаю. Правда.

Смита повесила трубку и посмотрела на свои обгрызенные ногти. Когда она снова начала грызть ногти? Индия действовала на нее разрушительно, уничтожала ее нервную систему и психику.

— Я все слышал, — сказал Мохан. — Кажется, на Мину ей плевать.

Смита улыбнулась его попытке посочувствовать.

— Не думаю, что ей плевать. Представляешь, какая трудная у нее работа?

— Не представляю. Я, если честно, даже не представляю, как ты занимаешься своей работой.

— Мне моя работа нравится, — ответила она. — Я рассказываю миру человеческие истории. Это большая честь.

Мохан повернулся к ней.

— А как же ты? Кому ты расскажешь свою историю? Кто позаботится о тебе?

Мама говорила то же самое. Навещала Смиту в ее аскетичной квартире в Нью-Йорке, разглядывала черно-белые фотографии на серых стенах, минималистично обставленную гостиную, и на лице ее отражалось беспокойство. «Пойдем купим тебе нормальную мебель, бета, — говорила она. — Может, какой-нибудь яркий удобный диванчик? Вся твоя мебель такая жесткая. Такая холодная». Лишь через несколько лет до Смиты дошло, что мать не просто критиковала ее интерьер. Она боялась, что дочь одинока и ведет кочевой образ жизни. Минималистичная квартира была метафорой минималистичной жизни, в которой не было ни долгосрочных обязательств, ни прочных отношений.

— Я сама о себе забочусь, — сказала она. Хотела, чтобы ее слова прозвучали беззаботно, а вышло грустно.

— Передо мной можешь не храбриться, Смита, — ответил Мохан. — То, что ты пережила, ужасно. Этот человек разрушил твою жизнь, йар.

Смита покачала головой.

— Нет, Мохан. Он не разрушил мою жизнь. Я ему не позволила. Если бы позволила, он бы победил.

— Ты права, — поспешно ответил он. — Права на все сто. — Он помолчал немного и продолжил: — Знаешь, до встречи с тобой, до встречи с Миной я правда верил, что Индия — величайшая в мире страна. Я знал, что в стране есть проблемы. Но, услышав твою историю, я… я… я словно спал всю жизнь и не замечал ничего вокруг. Не могу поверить, что никто не пришел тебе на помощь.

— Помню одну женщину из нашего квартала, — сказала Смита. — Мы с ее дочерью ходили в школу, но не дружили. Однажды мы с мамой встретили ее на улице; это было примерно через год. И она извинилась перед нами за то, что произошло. Мы были едва знакомы, но она плакала. «Неправильно это — то, что с вами сделали, — сказала она. — Мне очень стыдно. Мы должны были за вас заступиться». Нам было так важно услышать эти слова. Мама потом много лет вспоминала доброту этой женщины.