— Какое красивое место для больницы, — сказала она.
Мохан с любопытством на нее посмотрел.
— Хочешь сходить посмотреть на море?
— А можно? С радостью. Ведь мне завтра уезжать и работать. — Она услышала недовольство в своем голосе и смущенно закусила щеку.
— Конечно. Пойдем.
Мохан шел по внешней стороне тротуара, ближе к проезжей части; Смита улыбнулась этому машинальному проявлению учтивости. Когда они жили в Мумбаи, папа тоже всегда так делал.
— Правильно ли я понял: ты не очень хочешь ехать в Бирвад, какова бы ни была причина? — спросил Мохан. Его тон был спокойным и дружелюбным.
Она заколебалась.
— Если честно, не хочется так долго торчать в машине с Нандини, — наконец ответила она. — Я ей, кажется, совсем не нравлюсь.
— Ерунда, — ответил Мохан. — Не в этом дело. Ты ее не понимаешь. Она просто не хочет оставлять Шэннон. Видимо, считает, что я не в состоянии о ней позаботиться. — Он улыбнулся. — Можно вопрос?
— Конечно.
— Ты… Я заметил, что ты расстроилась, когда Шэннон попросила тебя сделать репортаж вместо нее. Так почему ты согласилась приехать? Раз ты не хочешь написать об этой истории?
Смита вздохнула.
— Я думала, она просит меня приехать и побыть с ней в больнице. Если бы я знала, что с ней все в порядке, что у нее есть ты и Нандини, я бы…
— Ты бы что? Не приехала?
Задумавшись над его вопросом, она увернулась от протянутой руки торговца, вручившего ей дольку апельсина.
— Нет, наверное, я бы все равно приехала, раз некому было ее заменить, — наконец проговорила она. — Но я бы предпочла, чтобы меня предупредили.
Он кивнул.
— Видела бы ты свое лицо, когда Шэннон попросила тебя поехать в Бирвад. — Он скорчил такую гротескную рожу, что Смита рассмеялась.
— Неужели я так выглядела?