— Да, все. Разом покончить с лучшими запасами.
Что здесь происходит? Так ведет себя отступающая армия, не желающая ничего оставлять оккупантам.
— А что же вы собираетесь пить на следующей неделе? — спросила Ориана. Полная ложка икры застыла у ее рта.
— На следующей неделе? — переспросил Уайтхед. — На следующей неделе не будет никаких встреч. Я ухожу в монастырь. — Он взглянул на Марти. — Марти знает, как я обеспокоен.
— Обеспокоен? — переспросил Двоскин.
— Пекусь о своей бессмертной душе, — отозвался Уайтхед, не сводя глаз с Марти.
Его слова вызвали взрыв грубого хохота у Оттави, быстро теряющего контроль над собой.
Двоскин перегнулся через стол и вновь наполнил бокал Марти.
— Выпей, — сказал он. — Нам многое предстоит.
Никто за столом не собирался медленно смаковать вина; бокалы наполняли, опустошали и наполняли снова, словно там была вода. В такой жажде чувствовалось что-то отчаянное. Но следовало помнить, что Уайтхед ничего не делает наполовину. Не отказываясь, Марти в два глотка опустошил второй бокал, и ему немедленно предложили еще.
— Нравится? — вопрошал Двоскин.
— Вилли бы не одобрил, — произнес Оттави.
— Кого, мистера Штрауса? — поинтересовалась Ориана Она все еще не донесла до рта ложку с икрой.
— Не Марти. Этого неразборчивого потребления…
Он с трудом выговорил два последних слова. Было приятно слышать, как у адвоката заплетается язык.
— Той может идти в черту, — заявил Двоскин.
Марти хотел сказать что-то в защиту Билла, но алкоголь замедлил его ответ. Прежде чем он заговорил, Уайтхед поднял свой бокал.
— Тост, — провозгласил он.
Двоскин вскочил на ноги и отшвырнул пустую бутылку, которая свалила еще три. Вино потекло, заливая стол и капая на пол.
— За Вилли! — сказал Уайтхед. — Где бы он ни был.