Проклятая игра

22
18
20
22
24
26
28
30

— Не приближайся!

Он отступил перед ее угрожающим тоном. Что они с ней сделали, черт возьми?

Она села, ладонями подперев голову.

— Подожди, — все еще шепотом проговорила она.

Ее дыхание стало очень ровным. Марти только сейчас осознал, что комната как будто загудела. Или не комната; может быть, этот вой — словно в доме гудит генератор — возник в воздухе, как только он вошел. Если так, Марти не заметил его. Теперь он ждал, пока Кэрис закончит свой непонятный ритуал, и вой раздражал его. Тихий, но пронзительный, так что невозможно понять, не раздается ли он где-то внутри тебя. Марти с трудом сглотнул: внутри щелкнуло, монотонный гул продолжался. Наконец Кэрис подняла взгляд.

— Все в порядке, — сказала она. — Его здесь нет.

— Я мог сказать тебе это. Он уехал из дома два часа назад. Я видел.

— Ему совсем не обязательно быть здесь физически, — отозвалась она, потирая затылок.

— Ты в порядке?

— Я чувствую себя прекрасно.

Она говорила таким тоном, словно они расстались только вчера. Марти почувствовал себя дураком. Его облегчение, его желание забрать ее отсюда казались теперь неуместными, лишними.

— Нам надо идти, — произнес он. — Они скоро вернутся.

Кэрис покачала головой.

— Нет смысла, — безнадежно ответила она.

— Что значит «нет смысла»?

— Если бы ты знал, что он может сделать…

— Поверь мне, я видел.

Он подумал о Белле, о бедной мертвой Белле и ее щенках, сосущих тлен. Он видел более чем достаточно.

— Бессмысленно пытаться бежать, — настаивала она — Он может входить в мою голову. Я для него — открытая книга.

Это было преувеличением. Мамолиан терял способность контролировать ее. Но она устала от борьбы — почти так же, как и сам Европеец. Она думала иногда: уж не заразил ли он ее своей вселенской усталостью, не оставил ли след на коре ее мозга, не испачкал ли любую возможность жизни сознанием разложения? Теперь и в Марти, о чьем лице она мечтала, чье тело она желала, она замечала то же самое. Видела, что он состарится, согнется и умрет, как все гнутся и умирают. «Зачем вставать, — спросила болезнь внутри нее, — если новое падение — только вопрос времени?»