— У себя дома. Он пошел туда за героином.
Кэрис догадалась об ошибке и чуть-чуть опередила его. Может быть, это даст Марти преимущество? Пусть думают, будто он мертв. Но лить слезы сейчас не стоит, она не трагическая актриса. Лучше притвориться, что она не верит или по крайней мере сомневается.
— Нет, — ответила она. — Я вам не верю.
— Я сам это сделал, — сообщил белокурый Адонис из-за спины Европейца.
— Нет, — настаивала она.
— Да уж поверь, — сказал Европеец. — Он не вернется. Хоть в этом можешь мне довериться.
— Довериться тебе? — пробормотала она. Это почти смешно.
— Разве я не спас тебя от насилия?
— Брир — твое создание.
— Да, и именно поэтому он будет наказан. Теперь, я надеюсь, ты отплатишь мне за мою доброту и своевременное появление. Ты найдешь для меня твоего отца. И никаких проволочек, Кэрис. Мы возвращаемся на Калибан-стрит, и ты найдешь его, или, клянусь богом, я выпущу тебе кишки. Я обещаю. Святой Томас отведет тебя к машине.
Рыжеволосый с улыбкой выступил из-за плеча своего белокурого товарища и подал Кэрис руку.
— У меня очень мало времени, девочка, — сказал Мамолиан, и его изменившийся голос подтверждал это. — Так что, пожалуйста, дай мне разобраться с этим гиблым делом.
Том вывел Кэрис на лестницу. Когда они ушли, Европеец повернулся к Пожирателю Лезвий.
Брир его не боялся. Он больше никого не боялся. Убогая комната, где они стояли друг против друга, была душной; на щеках и верхней губе Мамолиана выступил пот. А Брир был холоден; он был самым холодным человеком на свете. Ничто не страшило его, и Мамолиан, конечно, это разглядел.
— Закрой дверь, — приказал Европеец белокурому юноше. — И найди что-нибудь, чем его связать.
Брир ухмыльнулся.
— Ты ослушался меня, — сказал Европеец. — Я оставил тебя завершить дело на Калибан-стрит.
— Я хотел ее видеть.
— Она не твоя, чтобы на нее смотреть. Я заключил с тобой сделку, а ты, как; и все остальные, нарушил ее условия.
— Маленькая игра, — отозвался Брир.