Кира пожала плечами:
– Бабушка, к сожалению, я уже не понимаю по-русски. Говори со мной по-немецки.
Мяв – какая вопиющая ложь! Я ведь побывал в теле Киры и знаю, что она прекрасно понимает русский язык. Почему же она не хочет признаться в этом? Может, ей просто не понравилось, что сказала бабушка? Что она наконец-то позаботится о порядке? Даже я, кот, понял ее слова. И мне тоже не понравилась такая перспектива. Лично я считаю, что с порядком у нас все нормально.
Бабушка вздохнула:
– Забыла рррусский? Ой-ой, это сквер но! Я буду тебя учить.
– Спасибо за предложение, бабушка, но мне хватает школьных занятий. – Кира проговорила это весело, но решительно.
Бабушка снова вздохнула:
– Ну ладно. Тогда потом. Теперь кот!
Что?! Как?! Кот?! Да вот я, тут! Бабушка пронзила меня взглядом и похлопала ладонью возле себя:
– Уинстоооон! Ко мне!
Святые сардины в масле! Этот голос не терпит никаких возражений! Но мне плевать! Не люблю повторять одно и то же, но все-таки придется: Я НЕ СОБАКА!
С подчеркнутой небрежностью я спрыгнул с дивана и не спеша направился в коридор.
– Уинстоооон! Ко мне!
Я продолжил свой путь. Моей целью была кухня. У меня за спиной обрушилась целая лавина оскорбительных русских слов. Фи! Я даже не повернул головы. Если она думает, что я позволю себя воспитывать, то она ошибается.
Возле кухонной двери меня догнала Кира:
– Уинстон, я прекрасно тебя понимаю. Но, к сожалению, у нас сейчас и без этого до статочно проблем. Представь, что будет, если мы в разгар нашего расследования еще раз попадем под домашний арест. Или если тебе больше не позволят выходить со мной на улицу. Будет катастрофа! Поэтому не надо конфликтовать с бабушкой. Пожалуйста, сделай так, как она говорит!
Я возмущенно фыркнул. С какой стати я должен изображать из себя дрессированного кота, если сама Кира не делает того, что хочет ее бабушка?!
– Да, ты прав! Я и сама была далеко не образцом послушания, когда притворилась, что уже не понимаю по-русски. Но это была вынужденная мера, для самозащиты! Иначе мне точно пришлось бы все время говорить с ней только по-русски. А у меня от этого болит горло. Я уже отвыкла от этого.
Гром и молния! Какая глупая отговорка! Я сердито сверкнул глазами.
– Честное слово, Уинстон. Так и есть! – Она ласково почесала мне брюхо. Муррр! Какое блаженство! Разве можно после этого сердиться на Киру? Я громко замурлыкал. – Ну вот видишь? Дружба? Прочь все обиды? Слушай, Уинстон, прошу тебя, делай в ближайшие полчаса то, о чем просит бабушка. Тогда она будет довольна – и мы тоже. Договорились?