Лавка дурных снов

Она хотела, чтобы я поплясал с ней, но я кое-что заметил, и мне это определенно не понравилось: ветер толкал летающую тарелку на восток, через озеро. К «Двенадцати соснам».

Пол Массимо тоже это заметил и ткнул в меня пальцем, словно говоря: «Ты эту хрень запустил, ты и сажай, пока она еще над водой».

Только я, разумеется, не мог ее посадить, а тем временем эта чертова махина все раздувалась, выстреливая ракеты, грохоча взрывами, выплевывая фонтаны искр. Потом – я понятия не имел, что такое случится, потому что Джонни «Сверкающая Тропа» показывал мне немое видео – заиграла музыка. Пять нот, снова и снова: ду-ди-ду-дам-ди. Те самые, что издавал космический корабль в «Близких контактах третьей степени». И под эти звуки, тудли-дун и тудли-дин, чертову летающую тарелку охватил огонь. Я не знаю, случайность ли это или так и планировалось с самого начала. Парашюты, удерживавшие ее в воздухе, тоже загорелись, и она начала падать. Сначала я думал, что она рухнет прежде, чем окажется над сушей, может, на плот Массимо, и это был бы не самый худший вариант. Да только налетел особо сильный порыв ветра, словно Матери-Природе надоели эти Массимо. А может, старушку достала гребаная труба.

Вы знаете, откуда взялось название их усадьбы, и сосны эти почти засохли. Две высились по бокам длинного переднего крыльца, и на них рухнул наш «БК-4». Деревья мгновенно вспыхнули и превратились в факелы вроде тех, что стояли на краю причала Массимо, только побольше. Сначала занялись иголки, потом ветки, потом стволы. Массимо разбегались в разные стороны, словно муравьи из потревоженного муравейника. Горящая ветка упала на крышу крыльца, и очень скоро та заполыхала. И все это время не смолкала музыка: ду-ди-ду-дам-ди.

Космический корабль развалился на две части. Одна упала на лужайку, не причинив особого вреда, зато вторая – на крышу особняка, выстреливая последние ракеты. Одна влетела в окно верхнего этажа и по пути подожгла занавески.

Мама повернулась ко мне и сказала: «Выглядит паршиво».

«Да, – согласился я. – Весьма паршиво».

«Наверное, тебе лучше вызвать пожарную машину, Олден, – предложила она. – Пожалуй, даже две или три, иначе лес на той стороне озера выгорит до границы округа Касл».

Я уже повернулся, чтобы бежать в дом за телефоном, когда она схватила меня за руку. И ее губы изгибались в улыбке.

«Прежде чем уйдешь, взгляни на это».

Она указала на другой берег. К тому времени пылал весь дом, и я без труда разглядел предмет, привлекший ее внимание. Причал уже полностью опустел, но одна вещица на нем осталась: чертова труба.

«Скажи им, что это моя идея, – попросила мама. – Я сяду в тюрьму, но мне плевать. Зато мы заткнули эту долбаную железяку».

Слушай, Арделл, могу я выпить воды? В горле сухо, как в пустыне Сахара.

Патрульная Бенуа принесла Олдену стакан воды. Она и Энди Клаттербак смотрели, как он пьет – долговязый мужчина с редкими седеющими волосами, в чиносах и полосатой футболке. Лицо Олдена осунулось от недосыпа и несварения желудка, вызванного шестидесятиградусной «Лунной тряской».

– По крайней мере, никто не пострадал, – заключил Олден. – Я рад. И мы не сожгли лес. Это тоже меня радует.

– Вам повезло, что ветер стих, – заметил Энди.

– И что пожарные из всех трех городов были наготове, – добавила Арделл. – Конечно, Четвертого июля для них это обычное дело, потому что какие-нибудь дураки обязательно запускают пьяные фейерверки.

– Виноват только я, – повторил Олден. – Я просто хочу, чтобы вы это поняли. Я купил эту чертову хреновину, я ее поджег. Мама не имеет к этому никакого отношения. – Он помолчал. – Я надеюсь, Массимо это тоже понимает и не тронет маму. Сами знаете, у него есть СВЯЗИ.

– Эта семья проводит лето на озере Абенаки уже лет двадцать, если не больше, – сказал Энди. – И насколько мне известно, Пол Массимо – законопослушный бизнесмен.

– Ага, – кивнул Олден. – Совсем как Аль Капоне.