— Похоже, назревает серьезная драка, — заметил Уокер.
— Так и есть.
— В вашем обществе на скуку не пожалуешься, — мрачно заметил Уокер. — И что вы собираетесь делать?
— В данный момент — набить трубку.
Алек с загадочной улыбкой вытащил из кармана трубку, выбил ее о каблук и, набив, закурил. Доктор с Уокером переваривали услышанное. Наконец юноша нарушил молчание.
— Судя по вашему благодушию, дело совсем туго.
— Туже, чем кожа на твоих штиблетах.
Уокер поежился. Спать ему больше не хотелось. По спине пробежал холодок.
— Есть хоть какая-то надежда на спасение? — спокойно спросил он.
Казалось, Алек молчал целую вечность.
— Надежда есть всегда.
— Значит, придется еще повоевать?
— Придется.
Уокер громко зевнул.
— Что ж, в этом есть свои преимущества. Раз мне не суждено этой ночью поспать, то приятно будет лишить отдыха и еще кого-нибудь.
Алек с одобрением посмотрел на юношу. Вот такой настрой ему по душе. Он снова заговорил — с тем удивительным обаянием, за которое и обожали Маккензи его товарищи. После таких речей всякий загорался верой в командира и готов был идти за ним на верную смерть. Алек не привык посвящать других в свои планы, так что когда раскрывал их — пусть скупо и без прикрас, — да еще и таким особенным тоном, друзья считали своим долгом повиноваться.
— Если повезет, то мы победим и с работорговлей в этой части Африки будет покончено.
— А если не повезет?
— Тогда мейфэрские чаепития будут и дальше обходиться без твоего блистательного остроумия.
Уокер опустил глаза. Непривычные мысли проносились в его голове. Когда он, пожав плечами, вновь поднял голову, на лице юноши застыло странное выражение.