— С чего вы это взяли?
— Я его неплохо знаю. Когда все ладится, Маккензи становится немного раздражителен. Он замкнут и молчалив, но только пока не вызовешь чем-нибудь его недовольство.
— Вот-вот! Тут-то он спуску не даст! — подхватил Уокер, припоминая замечания, которыми Алек не раз возвращал его с небес на землю. — Не зря туземцы прозвали его «Гром и молния».
— Зато когда дела плохи, Маккензи так и сияет, — продолжал доктор. — И чем хуже, тем он радостней.
— Знаю. Ты умираешь от голода, валишься с ног, промок до нитки и мечтаешь просто лечь и умереть потихоньку, а Маккензи прямо искрится. Ужасно. Если у меня плохое настроение, то пусть уж оно и у других будет плохое.
— Последние три дня он веселее некуда. Вчера шутил с дикарями.
— Шотландский юмор, — заметил Уокер. — На здешнем языке звучит смешнее некуда.
— Никогда не видел его таким радостным, — продолжал доктор, пропустив насмешку мимо ушей. — «Черт побери! — подумал я. — Командир считает, что нам крышка».
Уокер встал и лениво потянулся.
— Слава богу, все уже позади. Мы три дня не спали. Теперь уж если лягу, то неделю просыпаться не буду.
— Мне пора к остальным пациентам. У Перкинса сильный жар — недавно бредил.
— Боже… Я совсем забыл.
В Африке люди менялись. Уокер с удивлением отметил, что вполне счастлив, и собирался отпустить по этому поводу какую-то остроту… Он едва не позабыл, что один его соотечественник был убит накануне, а другой получил пулю в голову и лежит без сознания. Два десятка туземцев мертвы, а весь отряд чудом избежал гибели.
— Бедняга Ричардсон!
— Ужасная потеря, — протянул Адамсон. — Смерть вечно забирает не тех, кого нужно.
Уокер бросил взгляд на силача-доктора, и его спокойное лицо помрачнело. Он отлично понимал, на что тот намекает, и лишь пожал плечами. Шотландец же продолжал:
— Если смерти не избежать, уж лучше бы чертов щенок Аллертон получил пулю вместо бедняги Ричардсона.
— Невелика была бы потеря, — помолчав, заметил Уокер.
— Маккензи долго терпел его выходки. Я бы отправил Аллертона на побережье вместе с Макиннери.
Уокер не ответил, и доктор продолжал разглагольствовать: