Кровь и песок

Однажды под вечер, дойдя по улице Алькала до Пуэрта-дель-Соль, Гальярдо остановился как вкопанный: у гостиницы «Париж» из кареты вышла белокурая дама… Донья Соль! Мужчина, с виду иностранец, подал ей руку, чтобы помочь, и, сказав несколько слов, удалился, в то время как дама исчезла за дверью отеля.

То была донья Соль. Тореро ни минуты не сомневался в этом. Не сомневался он и в характере ее отношений с иностранцем, уловив взгляд, которым они обменялись, и улыбку при прощании. Именно так смотрела она и улыбалась ему в былые, счастливые времена, когда они вместе скакали верхом по безлюдным окрестностям, залитым мягким пурпуром угасающего солнца. Проклятие!..

Вечером, встретясь с друзьями, он хмурился, а ночью беспокойно спал, отравленный ожившими воспоминаниями. Когда он поднялся, комнату сквозь стекла балкона заливал мутный и мертвенный свет пасмурного дня. Шел дождь вперемешку с хлопьями снега. Все было мрачным: небо, стены дома напротив, навес соседней крыши, с которой стекали капли дождя, грязная мостовая, блестящий, как зеркало, верх экипажа и раскрытые купола зонтиков на тротуарах.

Одиннадцать часов. Что, если он отправится сейчас к донье Соль? Почему бы и нет? Вчера Гальярдо с досадой прогнал эту мысль. Не станет он унижаться. Ведь она скрылась без всяких объяснений, а потом, зная, что он на пороге смерти, даже не поинтересовалась его здоровьем. Всего-навсего одна телеграмма в первый момент, и больше ничего; даже десятка строк не прислала, и это она, которая так охотно вела обширную переписку с подругами. Нет, он не пойдет к ней. Настоящий мужчина не должен…

Но наутро после беспокойной ночи воля его ослабела. «Почему бы и нет?» – спрашивал он себя снова. Он хотел ее видеть. Среди всех женщин, которых он знал в своей жизни, донья Соль была для него единственной; она влекла его с непонятной силой, как еще ни одна из тех, кого он любил. «Не могу ее забыть», – повторял тореро, признаваясь в своей слабости… Ах, как он страдал от этой неожиданной разлуки!

Тяжелое ранение на арене Севильи и невыносимые физические страдания заглушали любовную досаду. Болезнь, потом новое сближение с Кармен помогли ему примириться с потерей. Но забыть? Никогда! Он делал нечеловеческие усилия, чтобы не вспоминать прошлого; но порой незначительное обстоятельство, улица, где он, бывало, скакал рядом с прекрасной амазонкой, случайная встреча с белокурой англичанкой, общение с молодыми сеньорито в Севилье, которых он считал своими родственниками, – все воскрешало в его памяти образ доньи Соль. Ах, что за женщина! Другой такой не найти. Потеря доньи Соль умаляла его достоинство. Он уже не чувствовал себя прежним Гальярдо. Ему даже казалось, что теперь он стоит на несколько ступенек ниже в глазах общества. Не этим ли объясняются его неудачи на арене? Он был отважен, пока донья Соль принадлежала ему. Когда же эта белокурая женщина покинула его, начались все беды. Если донья Соль вернется, с ней придет и прежняя слава. То падая духом, то вновь воскресая, Гальярдо наивно предавался суеверным иллюзиям.

Может быть, его желание видеть ее было тем вдохновенным порывом, который так часто спасал его на арене. Почему бы и нет?.. Он был уверен в своих силах. Легкие победы над женщинами, ослепленными его успехом, заставляли его верить в свою неотразимость. Может быть, после долгой разлуки… кто знает! Ведь именно так случилось при первой их встрече.

Веря в свою счастливую звезду с дерзкой самонадеянностью мужчины, который считает, что любая женщина готова упасть в его объятия, если он обратит на нее внимание, Гальярдо отправился в гостиницу «Париж», расположенную поблизости от его отеля.

Ему пришлось более получаса провести в холле на диване под любопытными взглядами служащих и постояльцев, которые оборачивались, едва услышав его имя.

Наконец слуга предложил ему подняться на лифте в маленькую гостиную на втором этаже, через окна которой виднелась потемневшая от дождя Пуэрта-дель-Соль с черными крышами домов: сверкающий асфальт тротуаров скрывался под вереницами раскрытых зонтиков, мчались, словно подгоняемые дождем, экипажи, сновали взад и вперед трамваи, пронзительным трезвоном предупреждая об опасности пешеходов, которые, казалось, оглохли под куполами своих зонтов.

Открылась небольшая дверь, незаметная под обоями, и, шурша шелками, появилась донья Соль, распространяя вокруг себя аромат молодого свежего тела в полном расцвете своего пышного лета.

Гальярдо окинул ее с ног до головы жадным взглядом знатока, который не упустит ни одной подробности. Такая же, как в Севилье! Нет, пожалуй, еще прекраснее и желаннее после долгой разлуки.

Одетая с чарующей небрежностью в экзотическую тунику с диковинными драгоценностями, она предстала перед тореро точь-в-точь такой, как в тот день, когда он впервые перешагнул порог ее дома в Севилье. Обутая в туфли без задников, сплошь расшитые золотом, она села и закинула ногу на ногу; туфелька соскользнула и, покачиваясь, удержалась на кончике маленькой ножки.

Донья Соль протянула руку с холодной любезностью.

– Как поживаете, Гальярдо?.. Я знала, что вы в Мадриде, и уже видела вас.

Вас! Она больше не говорила ему «ты» тоном светской женщины, обращавшейся к почтительному, стоящему ниже ее любовнику. Это «вы», которое как будто равняло их, привело Гальярдо в отчаяние. Он жаждал оставаться рабом, которому любовь дает право заключить в объятия светскую даму, а она обращается к нему с холодной вежливостью, точно разговаривает с одним из добрых знакомых.

Донья Соль была на бое быков в Мадриде лишь раз и видела Гальярдо. Она пошла на корриду в сопровождении одного иностранца, жаждавшего познакомиться с нравами Испании, ее приятеля и спутника по путешествию, который остановился в другом отеле.

Гальярдо ответил кивком головы. Он уже знал этого иностранца; он видел его рядом с доньей Соль.

Наступила длительная пауза, оба они не знали, о чем говорить. Донья Соль первая нарушила молчание.

Она находила, что у тореро отличный вид; не правда ли, он был сильно ранен, и, кажется, она даже телеграфировала в Севилью с просьбой сообщить о его здоровье. В той кочевой жизни, которую ей приходится вести, при вечной смене стран и друзей мудрено сохранить свежесть воспоминаний. Но вот он снова перед ней, и на арене он показался ей таким же отважным и сильным, хотя, пожалуй, не вполне удачливым. Впрочем, что она понимает в корридах!