– Мэрилин сказала мне, что вы профессиональный игрок?
– Верно.
– Ну так вот, мне интересно узнать, как вам удается зарабатывать на жизнь игрой, если шансы на выигрыш, ну, скажем, в кости, составляют всего 0,493.
– Вы правы, – ответил он, – однако давайте я вам все объясню. Я не делаю ставок, сидя за столом, ничего подобного. Я делаю их, лишь когда шансы складываются в мою пользу.
– Что? Когда шансы складываются в вашу пользу? – не поверив ему, переспросил я.
– На самом деле все очень просто, – сказал он. – Я стою у стола, кто-нибудь произносит: «Сейчас девятка выпадет! Непременно выпадет девятка!» Человек этот раззадорился, он считает, что должна выпасть девятка, и готов поспорить на это. А мне известна вероятность выпадения любого числа, и я говорю ему: «Ставлю четыре против трех, что девятки не будет», – и оказываюсь в выигрыше, не каждый раз, но если брать достаточно долгий срок. Я не ставлю деньги на кон, а заключаю пари с людьми, которые окружают игорный стол и у которых имеются предрассудки – суеверия по поводу счастливых чисел.
А дальше Ник говорит:
– Ну а теперь я приобрел солидную репутацию, и она облегчает мне дело, потому что люди готовы идти со мной на пари, даже зная, что шансы у них так себе – просто ради возможности рассказывать потом, если они вдруг победят, что им удалось одолеть самого Грека. Так что я действительно зарабатываю игрой и очень этим доволен.
Ник по прозвищу Грек оказался человеком по-настоящему образованным, очень симпатичным и обаятельным. Я поблагодарил его за разъяснения – потому что понял наконец, как зарабатывать на жизнь игрой. А я, видите ли, всегда стремился понять, как что устроено в мире.
Предложение, от которого следует отказаться
Работая в Корнелле, я совершенно не обращал внимания на некоторые факультеты. (Я не хочу сказать, что они были чем-то плохи, просто я не проявлял к ним интереса.) Был, например, факультет домоводства, факультет философии (на этом подвизались люди особенно пустые), факультеты, имевшие отношение к культуре – к музыке и тому подобному. Конечно, кое с кем в университете интересно было поговорить. На математическом факультете работали профессора Кац и Феллер, на химическом – профессор Кэлвин, а на зоологическом – человек совсем уж замечательный: доктор Гриффин, доказавший, что летучие мыши ориентируются, используя эхо-сигналы. И все-таки их было маловато, а остальные сотрудники университета занимались, как я считал, каким-то пустячным вздором. Да и городком Итака была маленьким.
К тому же климат там не из лучших. Ведешь ты, скажем, машину, и вдруг начинается снегопад, которого ты не ожидал, а потому и готов к нему не был, и ты решаешь: «А, ладно, много не навалит, езжай себе дальше».
Но затем снегу выпадает столько, что машину начинает слегка заносить, и приходится надевать на колеса цепи. Ты вылезаешь наружу, выкладываешь на снег цепи, а холодно уже до того, что тебя просто трясет. Затем наезжаешь колесами на цепи, и тут перед тобой встает новая проблема – во всяком случае, вставала перед нами в те дни, как теперь, не знаю, – на концах цепи, с внутренней стороны колеса, имеются два крюка, которые необходимо сцепить. А поскольку натянуты цепи должны быть туго, сцепить эти крюки довольно трудно. К тому же необходимо еще натянуть на них пальцами, к этому времени почти обледеневшими, зажим. Ты стоишь с одной стороны покрышки, крюки находятся с другой, руки у тебя замерзли, в общем, справиться с этим делом очень непросто. Холодно, снег валит, ты пытаешься надвинуть зажим, а он все время соскальзывает, руки уже болят, у тебя ни черта не получается – хорошо помню, как в какой-то момент я решил, что
И я вспомнил два моих визита в Калтех – по приглашению профессора Бейчера, прежде работавшего в Корнелле. Бейчер знал меня как свои пять пальцев и потому в первый же день сказал мне: «Фейнман, у меня есть еще одна машина, готов предоставить ее вам. Раз уж вы здесь, съездите в Голливуд, на Сансет-стрип. Короче говоря, повеселитесь».
Ну и я каждый вечер уезжал на Сансет-стрип, а там бары, ночные клубы, все время происходит что-нибудь интересное. В общем, все то же самое, за что я люблю Лас-Вегас, – красивые девушки, крупные бизнесмены и прочее. Бейчер определенно знал, чем привлечь меня к Калтеху.
Вам известен рассказ об осле, который стоит ровно посередине между двумя охапками сена и не может сойти с места, потому что они одинаковы? Ну так это не проблема, а сущий пустяк. Корнелл и Калтех начали делать мне одно предложение за другим, и едва я решал, что надо перебираться в Калтех, где мне будет намного лучше, Корнелл делал мне новое предложение, а стоило мне надумать остаться в Корнелле, как поступало что-нибудь новенькое из Калтеха. Представьте себе того самого осла, стоящего между двумя охапками сена, но только столкнувшегося с дополнительным затруднением: стоит ему шагнуть к одной, как другая вырастает в размерах. Туго бы ему, бедняге, пришлось!
Все дело решил годовой отпуск для научных занятий. Мне хотелось снова поехать в Бразилию, теперь уже на десять месяцев, а в Корнелле у меня как раз подходил срок такого отпуска. Терять я его не хотел и, подумав, что нашел наконец основательную причину для принятия окончательного решения, написал об этом Бейчеру.
А из Калтеха ответили: «Мы готовы взять вас на работу немедленно, предоставив вам на первый год отпуск для научных занятий». Вот так они себя все время и вели: какое бы решение я ни принял, они тут же совали мне палки в колеса. В итоге первый год моей работы в Калтехе я на самом-то деле провел в Бразилии. А преподавать в Калтехе начал только на второй. Так уж получилось.
Ну что же, в Калтехе я работаю с 1951 года, и мне в нем ужасно нравится. Это
Я пробыл здесь совсем недолго, когда на город вдруг опустился смог, да какой! В то время он был куда хуже нынешних – во всяком случае, глаза разъедал гораздо сильнее. Я стоял на улице, из глаз у меня текло, а я думал: «С ума ты сошел, что ли? Это же чистое БЕЗУМИЕ! А как хорошо было в Корнелле. Надо выбираться отсюда».