– Не знаю, я же вашего стола не видел.
На собрании Теллер сидел в одном из первых рядов, а я – в одном из задних. И пока собрание шло, я улизнул и спустился вниз, чтобы взглянуть на его письменный стол.
Мне и замок-то этого стола вскрывать не пришлось. Оказалось, что если сунуть под него руку сзади, документы извлекаются из ящика, точно из дозатора туалетной бумаги. Вытаскиваешь один документ, он тянет за собой второй, а тот третий… В общем, опустошил я этот дурацкий ящик, сложил документы в стороне от стола и вернулся наверх.
Собрание только что закончилось, все выходили из зала, я замешался в толпу, ускорил шаг, чтобы поравняться с Теллером, и сказал:
– О, кстати, вы позволите мне взглянуть на ваш письменный стол?
– Разумеется, – ответил он и отвел меня к столу.
Оглядев его, я похвалил:
– Да, на мой взгляд, хорош. А что внутри, посмотреть можно?
– С удовольствием покажу, – сказал Теллер, отпирая ящик и выдвигая его. – Если, конечно, вы этого еще не видели.
Человек такого ума, каким обладал мистер Теллер, нехорош тем, что, когда ты пытаешься его разыграть, между мгновением, когда он обнаруживает подвох, и мгновением, когда он точно понимает, что именно произошло, проходит столь дьявольски малое время, что никакого удовольствия получить не успеваешь!
Среди задач, которые мне приходилось решать в Лос-Аламосе, встречались довольно интересные. Одна из них была связана с безопасностью работ, производившихся в Ок-Ридже, штат Теннесси. Назначение Лос-Аламоса состояло в создании бомбы, а в Ок-Ридже велись работы по разделению изотопов урана – урана-238 и урана-235, пригодных для создания взрывного устройства. В Ок-Ридже только еще начинали получать на экспериментальной установке бесконечно малые количества урана-235, одновременно изучая химию этого процесса. Там собирались построить большой завод с целыми цистернами исходного, уже прошедшего первую стадию очистки вещества, которое следовало очищать еще раз, и еще. (Очистка производилась в несколько этапов.) То есть, с одной стороны, они набирались практического опыта, а с другой – получали на своей экспериментальной установке небольшие количества урана-235. Ну и одновременно пытались разработать методы анализа того, что получалось, методы, позволяющие выяснить, сколько урана-235 у них уже имеется. Мы, разумеется, посылали туда всякого рода инструкции, однако они никогда толком не исполнялись.
В конце концов Эмилио Сегре решил, что добиться правильного хода этих работ можно только одним способом, – он должен поехать в Ок-Ридж и посмотреть, что там делается. Однако военные сказали ему: «Нет, вся информация по Лос-Аламосу должна храниться в одном месте, такова наша политика».
Люди, работавшие в Ок-Ридже, вообще ничего не знали о том, как будет использовано то, что они пытаются получить, они знали только свою задачу. Даже их руководству было известно лишь одно: необходимо научиться разделять изотопы урана, а насколько мощной получится бомба, что она будет собой представлять – ничего этого оно не ведало. Армейское начальство желало такое положение сохранить. Никакого обмена информацией, и точка. Однако Сегре упорно внушал им, что, если не обучить работающих в Ок-Ридже людей правильным методам анализа, вся наша затея пойдет прахом. В конечном счете ему разрешили съездить туда посмотреть, что там делается, и едва ли не первым, что он увидел в Ок-Ридже, были люди, катившие на тележке здоровенную оплетенную бутыль с водой – зеленой водой, раствором нитрата урана.
– Эх, ничего себе, – говорит он, – вы что же, и с очищенным веществом собираетесь так обращаться?
– Конечно, – отвечают они, – а что?
– А не боитесь, что оно взорвется?
Ха!
Впоследствии армейское начальство говорило ему: «Вот видите! Не надо было давать им никакой информации! Теперь все они перепугались».
Вскоре выяснилось, что начальство это определило, какое количество урана необходимо для создания бомбы – двадцать килограммов или что-то около того, – и решило, что такое количество этого вещества, очищенного, никогда на заводе в Ок-Ридже не скопится, а стало быть, и опасности никакой нет. Чего оно не знало, так это того, что нейтроны, когда они замедляются в воде, натыкаются на ядра урана значительно чаще, и это еще слабо сказано. Всего лишь одной десятой – да нет, сотой части – названного количества урана, растворенного в воде, достаточно, чтобы вызвать реакцию, порождающую радиоактивное излучение. А излучение это попросту убивает находящихся поблизости людей – и так далее. Все это было
И Оппенгеймер послал Сегре телеграмму: «Осмотрите весь завод. Выясните все места, в которых возможна, в соответствии с запроектированными процессами, концентрация вещества. Тем временем мы проведем расчеты, какое его количество можно собирать в одном месте без возникновения опасности взрыва».