Те же достоинства, которые побуждают подражать иному произведению, ведут к тому, что оно быстро устаревает.
Меж тем произведения великих мастеров, сколько их ни изучают, сколько ни копируют, хранят, побеждая время, свою самобытную красоту, ибо заурядным людям не дано с такой точностью увидеть и изобразить даже самые знакомые им предметы. Именно эта непогрешимая способность видеть и изображать отличает в любом роде искусства людей гениальных: стоит им прикоснуться к самой простой, самой обыденной теме, как она обретает вечную молодость.
Язык великих людей так же прост, как язык самой природы; их простота, равно как твердость в принципах, внушают уважение к ним, и когда они начинают поучать, народ им верит. Те, кто не столь слаб, чтобы покоряться, и не столь силен, чтобы покорять, чаще всего склоняются к пирронизму.[156] Невежды превыше всего ставят сомнение, ибо любая наука кажется им пустой болтовней, меж тем как умы подлинно возвышенные и ясные редко примиряются с неуверенностью, особенно если им в спутники дано воображение, ибо они первые подпадают под власть придуманной ими системы и становятся страстными ее последователями.
Человек, одаренный в какой-нибудь области талантом, отличается от всех прочих тем, что умеет, как никто другой, живо и всесторонне представить себе интересующий его предмет; вот почему у хороших писателей мысли выражены так ярко и отчетливо, что в первую минуту они кажутся читателю совершенно неожиданными.
Чем бесспорнее изречение, тем больше опасность, что оно станет общим местом.
Люди потому любят смешные рисунки, что видят в них своего рода месть обществу, зараженному смешными пороками, но еще больше они любят искусное высмеивание высоких душевных свойств, им недоступных. Меж тем истинно порядочный человек презирает художника за столь низменное потакание недоброжелательству черни, равно как своему собственному, и за попытки принизить то, что достойно уважения.
Пишущая братия в большинстве своем весьма ценит искусства и нисколько не ценит добродетель: статую Александра эти люди предпочитают его благородству, восхищаются изображением, но холодны к подлиннику. Они не желают, чтобы их считали ремесленниками, а меж тем кто, как не они, ремесленники до глубины души, до мозга костей?
Великие, лежащие в основе основ правила слишком возвышенны для людей и не только в области искусств и изящной словесности, но даже в том, что касается религии, нравственности, политики, и почти всех наших обыденных обязанностей; особенно же они недоступны заурядным писакам, не то понудили бы их отказаться от бумагомарания.
Вы утверждаете, что Гораций и впрямь некогда жил на свете? Вы твердо верите, что в Венгрии и впрямь есть королева?[157] Ну, а я берусь доказать, что философам случалось отрицать факты куда более очевидные. Следовательно, нельзя считать, что такое-то событие выдумано или такой-то принцип сомнителен только на основании досужих домыслов; напротив того, эти домыслы следует отвергнуть; наши умники удостаивают оспаривать лишь то, что все прочие считают неоспоримым.
Кто сомневается в незыблемых принципах, тот тем более должен чтить красноречие: если не существует реальности, видимость обретает особенную ценность.
Вы считаете, что все на свете гадательно, не видите ничего незыблемого, ни во что не ставите искусства, честность, славу, тем не менее считаете нужным писать и при этом такого плохого мнения о людях, что убеждены — они станут читать ваши пустые выдумки, в которые вы и сами не верите. К тому же вам нужно доказать им, что вы умны, не так ли? Значит, на свете все же существуют неоспоримые истины, и вы избрали из их числа самую великую и важную для людей: состоит эта истина в том, что изысканностью и тонкостью чувств вы превосходите всех на свете. Вот главная мораль, которую они извлекут из ваших писаний; вопрос лишь в том, не надоест ли людям читать их?
Процветание придает особую проницательность здравому смыслу.
Блюсти свою выгоду — вот жизненное правило здравого смысла.
Все жизненные правила следует черпать только в мужестве.
Подлинного величия в области политики, равно как и нравственности, достигает лишь тот, кто старается совершить все доброе, что ему под силу, и не посягает на большее.
Главное правило мудрого правителя — руководствоваться господствующим направлением умов.
Не во всякое время можно следовать всякому хорошему примеру и руководствоваться всяким хорошим правилом.
Людские нравы куда легче портятся, нежели исправляются.
Если некое новшество трудно приживается, это означает, что в нем нет необходимости.
Перемены, необходимые государству, обычно происходят независимо от чьей-то воли.