В своих критических размышлениях о литературе Вовенарг не мог не откликнуться на главную дискуссию, занимавшую умы начиная с последнего десятилетия XVII в. — Спор древних и новых.[196] Правда, в 1730-х гг. Спор в целом уже исчерпал себя — последним его отзвуком было выступление Вольтера против одного из самых последовательных сторонников «новых» — Удар де Ла Мота (Вовенарг упоминает о нем в своем эссе о Вольтере, см. с. 232 и примечания). Ряд попутных замечаний, сделанных Вовенаргом в разной связи, показывает, что он верно уловил самый уязвимый пункт в концепции «новых» — отождествление познавательной («информативной») ценности литературного произведения и ценности художественной. Этот чисто механистический подход сказался еще на первых этапах Спора, в 1680-х гг., и получил практическое претворение в литературной деятельности Бернара де Фонтенеля, одного из самых активных защитников позиции «новых». О Фонтенеле Вовенарг пишет дважды — в коротком эссе, ему посвященном, и в фрагменте «О поэзии и красноречии». Кроме того, не называя его прямо, он недвусмысленно полемизирует с ним в очерке о Буало (с. 119 и примечания). Вовенарг признает научно-просветительные заслуги Фонтенеля, много еде лавшего для популяризации точных наук и борьбы с «суевериями», но ставит ему в вину безразличие к поэтической форме и недооценку самой поэзии: если признать решающим критерием литературы наши знания о внешнем мире и новизну мыслей, то к величайшим поэтам следовало бы причислить Ньютона. Сухому и плоскому рационализму Фонтенеля, его культу здравого смысла Вовенарг противопоставляет жизнь сердца, чув ства, которую способна раскрыть не логика холодного разума, а поэзия. Фоьтенель, вступивший в литературу за тридцать лет до рождения Вовенарга и переживший его на десять лет, несмотря на всеобщее признание и феноменальную продуктивность, представлял в ту пору уже вчерашний день литературы. Вовенарг намечал в своем творчестве тенденции литературы будущей.
Из современных авторов главное внимание Вовенарга привлекает, конечно, Вольтер, в котором он видел своего духовного наставника. В обширном эссе, изданном через много лет после его смерти, он останавливается на главных поэтических произведениях Вольтера — трагедиях, поэме «Генриада», стихотворениях, «Храме Вкуса», касается и его исторических сочинений. При всем преклонении перед гением и авторитетом учителя Вовенарг сохраняет самостоятельность суждений. Его разногласия с Вольтером, получившие отражение в их переписке, касаются как более частных оценок (Боссюэ, Фенелон, Корнель), так и принципиальных (Паскаль). Самое удивительное — это то, чго Вовенарг не только умеет отстоять свою точку зрения, но и повлиять на суждения своего корреспондента (а ведь в годы, когда велась переписка, Вольтеру было уже пятьдесят!). Основания для этого утверждения дает сопоставление «Храма Вкуса», с ксторым по некоторым вопросам спорит Вовенарг, и «Века Людовика XIV» (1751). Многие оценки здесь изменены или дополнены в духе замечаний, сделанных Вовенаргом. В частности, введен пассаж о Лабрюйере, который в «Храме Вкуса» вообще не упоминался. Особенно показательно изменение в оценке Паскаля.[197]
Жанровые и композиционные особенности прозы Вовенарга идут от классической традиции XVII в. В особенности это относится к его афористическим размышлениям и максимам, которые во многих случаях построены по модели афоризмов Ларошфуко с их заостренными антитезами и неожиданными концовками. Однако у Вовенарга явно намечается тенденция к распространению мысли, число лаконичных максим относительно невелико. Попытка развить традицию Лабрюйера сказалась е серии «Характеров» (они не вошли в наше издание), которые, однако, значительно уступают образцу. Некоторые из них представляют собой результат самоанализа, опыт «объективации» собственной личности — именно в этом плане они интересны. Но Вовенарг слишком прочно еще связан с классицистическими принципами, чтобы прийти к «исповедальной» прозе, как эго сделает четверть века спустя Руссо. С другой стороны, от Лабрюйера Вовенарга отличает отсутствие (или ослабленность) социальной характеристики. Да и в моральных рассуждениях она выражена довольно суммарно, и социальные контуры изображаемых им проявлений человеческой природы обозначены весьма расплывчато. Социум Вовенарга в тех случаях когда он приобретает сколько-нибудь конкретные черты, замкнут в сравнительно узких рамках его личного опыта: военная среда и светское общество, которое он знал скорее издали. Порою создается впечатление, что истинный его «социум» — это выдающиеся государственные деятели и мыслители разных эпох, с которыми (или от чьего имени) он спорит, за которых «проигрывает» несостоявшисся в жизни судьбы и роли, сталкивая их в самых неожиданных комбинациях. Это ясно выступает в его «Диалогах» — жанровой модели, идущей от Лукиана и очень популярной в конце XVII в.: ей отдали дань и Фонтенель в нескольких сериях «Диалогов мертвых», и столь почитаемый Вовенаргом Фенелон.
В восемнадцати диалогах у Вовенарга одни и те же персонажи нередко выступают дважды и трижды — каждый раз с другим собеседником: Фенелон со своим постоянным реальным антагонистом Боссюэ, с кардиналом Ришелье (умершим до его рождения), с Паскалем; Ришелье, в свою очередь, — с Корнелем, Фенелоном и Мазарини; Брут — с Цезарем и с «молодым римлянином»; Боссюэ — с Фенелоном и с Расином. Это позволяет автору создать своеобразное «изменение оптики», раскрыть разные аспекты личности великого человека, ибо новый собеседник означает новую тему, новую ситуацию и соположение. Видимо, несмотря на структурные различия, в сознании Вовенарга присутствовали и «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. И хотя «Диалоги» нельзя причислить к лучшим сочинениям моралиста, они демонстрируют его поиски новых возможностей в рамках устойчивой литературной традиции.
Место Вовенарга в литературе французского Просвещения оживленно дискутировалось уже младшими его современниками — Мармонтелем, Кондорсе, Лагарпом: спор шел о том, можно ли причислить его к партии «философов» (в том специфическом значении, которое это слово получило в середине XVIII в.), или же он был добрым христианином, или, на худой конец, «философом-христианином» (формула Мармонтеля в его краткой биографической заметке о Вовенарге). Не подлежит сомнению, что первая из названных версий — наиболее соответствует реальному положению вещей, хотя в силу обстоятельств своей биографии Вовенарг близко соприкасался только с Вольтером. В его сочинениях мы не находим нигде тех антиклерикальных выпадов, критики церкви как института и реальной практики ее служителей, которыми пестрит литература того времени, — мы видели, что реалии общественного бытия редко попадают в поле его зрения. Однако его религиозно-философские позиции несут на себе недвусмысленную печать деизма, вольномыслия, но не в его светски-фривольном, «игровом» варианте, который был так распространен в литературе XVIII в., а в глубоком и серьезном. И неудивительно, что в ряде статей «Энциклопедии» обнаруживаются текстуально точные отрывки из его сочинений,[198] а неопознанная работа («О достаточности естественной религии») приписывалась попеременно то ему, то Дидро (см. ниже: «Текстологические принципы издания»).
Жизненный путь Вовенарга прервался в момент, когда просветительская мысль стояла на пороге решительного сдвига в философских, политических и социальных вопросах. Позднейшие исследователи XIX в. пытались гипотетически сконструировать его путь на завершающем этапе эпохи — в годы революции.[199] Не будем повторять эту наивную игру, не будем делать из Вовенарга ни Андре Шенье, ни генерала Оша. Он был самим собой — значительным и своеобразным мыслителем, тонким наблюдателем человеческой натуры, мастером слова.
ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ИЗДАНИЯ
Сочинения Вовенарга впервые увидели свет в начале 1746 г., без имени автора, под названием «Введение в познание человеческого разума, сопровожденное размышлениями и максимами» («Introduction a la connais-sance de l’esprit humain, suivie de reflexions et de maximes»). Второе издание под тем же названием, исправленное в основном по замечаниям Вольтера, вышло в июне 1747 г. через две недели после смерти автора. Современные текстологи затрудняются определить, все ли исправления принадлежат самому Вовенаргу, тогда уже тяжело больному. Возможно, что часть из них была внесена издателями книги — аббатами Трюбле и Сеги, но также по правленному экземпляру первого издания. Как бы то ни было, издание 1747 г. считается каноническим последним прижизненным. В последующие десятилетия XVIII в. в журналах и сборниках время от времени появлялись новые публикации сочинений Вовенарга, не вошедших в издание 1747 г. Некоторые из них уже в конце XVIII в. вызывали сомнения в смысле авторской атрибуции. Так, чрезвычайно важное в философском плане сочинение «О достаточности естественной религии» появилось в печати сначала под именем Вовенарга, а вскоре после этого — под именем Дидро (к тому времени уже умершего) и в дальнейшем включалось в собрания его сочинений, хотя и с оговорками.
В 1797 г. появились одно за другим два двухтомных собрания, впервые под заглавием «Сочинения» и «Полное собрание сочинений». Второе из них, подготовленное А. Фортиа д’Юрбеном, включало кроме предшествующих публикаций также новый материал по рукописям, полученным от родных и друзей Вовенарга, и было снабжено примечаниями и предметным указателем. В 1806 г. вышло новое двухтомное и расширенное издание, подготовленное Сюаром: Oeuvres completes de Vauvenargaes, nouvelle edition, augmentee de plusieurs ouvrages inedites et de notes critiques et gram-maticales, пвслуяедвшее поводом для судебного процесса между издателями этого и предыдущего собраний. Издание Сюара при всех его несовершенствах учитывается новейшими исследователями и комментаторами.
Наиболее полным считается до сих пор издание Жильбера в двух томах, на котором базировались все последующие, вплоть до 30-х гг. нашего века: Oeuvres de Vauvenargues и Oeuvres posthumes et inedites de Vauvenargues. Paris, 1857. Тем не менее, как убедительно показали в недавнее время А.-М. Руссо и Жером Веркрюс, оно ни в какой мере не отвечает требованиям современной текстологии. Подлинно научно-критического издания сочинений Вовенарга пока еще не существует (см.:
Настоящий перевод, впервые знакомящий русского читателя с основными произведениями Вовенарга, выполнен по новейшему изданию Дажана: Vauvenargues. Oeuvres / Publ. avec concours du Centre National des Let-tres. Chronologie, inUod., notes et index par Jean Dagen. Paris: Gamier-Flammarion, 1981. Издание это не претендует ни на полноту, ни на статус научно-критического, однако составитель принял во внимание критические замечания и предостережения, содержащиеся в статье Веркрюса, Книга включает все «классические» и не вызывающие текстологических сомнений произведения Вовенарга, которые могут представить интерес для современного читателя. За ее пределами остались религиозно-философские сочинения, письма, «Диалоги» и некоторые второстепенные фрагменты.
Мы сохраняем расположение материала, принятое Дажаном в первом разделе книги, которое точно следует изданию 1747 г. (исключены нами только два небольших сочинения, которые ввели в него Трюбле и Сеги). Посмертно изданные тексты, составляющие у Дажана второй раздел, вынесены нами в Дополнения и даются выборочно. Фрагментарный принцип, характерный для писательской манеры Вовенарга, позволил отобрать наиболее интересные для нашего издания тексты, не разрушая цельности материала. В Дополнения вошли также размышления и максимы, исключенные автором при переработке первого издания; они составляют третий раздел книги Дажана. Все максимы и размышления в Дополнениях продолжают нумерацию основного раздела (с № 331 по 963 арабскими цифрами). В статье отсылки к максимам для удобства обозначены арабскими цифрами. Тексты Вольтера и Мармонтеля (Дополнения) переведены также по изданию Дажана. Весьма скупые и лаконичные примечания Дажана частично учтены нами, но существенно расширены и дополнены за счет историко-литературного и философского материала, требук-щего пояснений с точки зрения современного читательского восприятия.
Впервые на русском языке избранные мысли Вовенарга появились в книге: Избранные мысли Лабрюйера с прибавлением избранных афоризмов Ларошфуко, Вовенарга и Монтескье / Пер. с франц. яз. Г. А. Русанова и Л. Н. Толстого. С предисл. Л. Н. Толстого. Москва: Посредник, 1908. Вовенарг представлен здесь двумя разделами, содержащими соответственно 104 и 91 афоризм. Нумерация не совпадает с авторской. Остальные сочинения Вовенарга на русский язык не переводились.
Примечания
1
...
2
... на
3