Колесо страха

Внезапно Кентон почувствовал руку барабанщика на своей груди, прижавшуюся к сердцу. Тот хмыкнул и убрал ладонь.

– Еще он осторожен, – одобрительно произнес Гиги. – Он немного верит мне, но не слишком. А с тобой он не знаком, Зубран, оттого не доверяет вовсе. Поэтому он тихо лежит и думает: «Гиги не может знать точно. Он не может быть уверен, пока я не открою глаза». Да, он осторожен. Но видишь, Зубран, он не в силах удержать кровь у своего лица, как и замедлить свое сердце до спокойного ритма сна. – Барабанщик снова зловеще усмехнулся. – И вот еще одно доказательство его осторожности – он не сказал своему товарищу о том, что рог не имеет над ним власти. Слышишь, как храпит длинноволосый? Нет сомнений – он спит. Мне это тоже нравится: он знает, что секрет, который известен двоим, может перестать быть таковым.

– Как по мне, он вполне себе спит.

Кентон почувствовал, как перс склонился к нему в сомнении.

Его веки дернулись, и лишь усилием воли он удержал их, равномерно дыша и лежа без движения. Как долго они собираются стоять здесь, глядя на него?

Наконец Гиги нарушил молчание.

– Зубран, – сказал он тихо, – как и ты, я устал от черного жреца и бесконечной вражды между Иштар и Нергалом. Но мы, связанные многими клятвами, не можем ни выступить против Кланета, ни навредить его людям. Не важно, что эти клятвы были вырваны у нас хитростью. Мы их дали, и они нас сковывают. До тех пор пока жрец Нергала правит черной палубой, мы не можем дать ему бой. Но что, если Кланет не будет больше править, если чья-то рука препроводит его к темному господину?

– Могучая же рука должна быть! Где в этих морях мы найдем такую руку? И, если найдем, как убедим ее обрушиться на Кланета? – насмешливо спросил перс.

– Думаю, вот она. – Кентон снова почувствовал касание барабанщика. – Отвага, верность и сила, сообразительность и осторожность – все это у него есть. К тому же он умеет проходить сквозь барьер!

– Клянусь Ариманом! Так и есть! – прошептал перс.

– Сейчас я дам еще одну клятву, – сказал Гиги. – И ты можешь поддержать меня. Если бы цепи этого человека были… разбиты, тогда он мог бы легко попасть в каюту Шарейн и вернуть свой меч.

– И что же потом? – спросил Зубран. – Ему все еще противостояли бы Кланет и его стая. И мы не можем помочь ему.

– Нет, – ответил барабанщик. – Но мы не будем ему мешать. Наши клятвы не обязывают нас сражаться за черного жреца, Зубран. Если бы я был этим человеком, и если бы мои цепи были разбиты, и если бы я вернул свой меч, я нашел бы способ освободить своего товарища. Тот смог бы сдержать стаю, пока этот волчонок, который уже не волчонок, но Волк, ибо он вырос, сразился бы с Кланетом.

– Что ж… – с сомнением в голосе начал перс, но затем его тон изменился на довольный. – Я смог бы освободить его, Гиги. Хоть это развеет проклятую скуку. Но ты говорил о клятве.

– Клятва за клятву, – ответил Гиги. – Если будут разбиты его цепи, если он вернет меч, если он встретится с Кланетом (и мы не выступим против него на стороне Кланета) и если он убьет Кланета, поклянется ли он в дружбе тебе и мне, Зубран? Как думаешь?

– Почему он должен дать нам такую клятву? – спросил Зубран. – Разве что мы ослабим его цепи.

– Именно, – прошептал Гиги. – Ибо, если он даст такую клятву, я ослаблю их!

Надежда вспыхнула в душе Кентона. Но следом за ней пришел холод сомнения. Что, если это ловушка? Трюк, чтобы помучить его? Стоит ли так рисковать… но… Свобода!

Гиги снова наклонился к нему.

– Поверь мне, Волк, – тихо сказал он. – Клятва за клятву. Если ты принимаешь ее – посмотри на меня.