Память Вавилона

– Монсеньор, – умоляюще напомнил референт, – ваше заседание…

– Уходите.

Отец едва шевелил губами. Придерживая двумя пальцами скатерть, он продолжал наклоняться, отчего его длинная коса соскользнула на пол, словно пролившееся молоко.

– Немедленно.

– Монсеньор! – заволновалась Мама. – Вам что-то не понравилось?

Забившись под стол, Виктория с изумлением разглядывала Отца. Ей всегда казалось, что он не любит ее, но он никогда не смотрел на нее так, как только что взглянул на Золотую-Даму.

Благодаря глазам путешествия Виктория могла видеть тень Отца. Тень гигантскую и еще более когтистую, чем тень Мамы, когда та сердилась. И сейчас его тень выпустила все свои когти, нацелившись на Золотую-Даму.

– Я не знаю, кто вы, – произнес Отец, отчетливо выговаривая каждое слово, – но отныне я запрещаю вам входить в этот дом.

Виктория видела удивленные лица Мамы, Старшей-Крестной и референта, обращенные в сторону Золотой-Дамы. Та прекратила гладить по голове Вторую-Викторию, но на ярко-красных губах гостьи продолжала играть улыбка. Словно разъяренная обезумевшая толпа, у ее ног кишели тени. Множество теней, даже не сосчитать! Неужели они сейчас нападут на Отца?

– Как мне будет негодно… то есть как вам будет угодно.

Под мелодичный звон подвесок Золотая-Дама вышла из гостиной, и тени последовали за ней.

Ее уход вызвал шквал облегченных вздохов, но Виктория не обратила на них внимания. Заняв место Второй-Виктории, она устремила взгляд на Отца. А тот медленно, очень медленно собрал разбросанные под столом рисунки и карандаши и, не слушая вопросов, которыми засыпали его Мама, Старшая-Крестная и референт, протянул их Виктории.

Взглянув на тени, нарисованные совсем недавно, Виктория перевернула рисунок. С обратной стороны тоже были тени, только совсем белые.

Такие же белые, как Отец.

Пыль

За всю свою жизнь Офелии пришлось побывать во многих приемных, но эта выглядела совсем не так, как другие. Посреди ковра рос эвкалипт, а на спинках скамеек щебетали волнистые попугайчики.

Наблюдательный центр девиаций оказался и вправду весьма неожиданным местом.

Когда Блэз рассказал о нем Офелии, та представила себе мрачную больницу. Но она увидела высокое разноцветное здание, в архитектурный комплекс которого входили даже джунгли. Многочисленные пагоды, мосты, оранжереи и террасы создавали единый ансамбль, раскинувшийся во все стороны, словно щупальца спрута, в результате чего Наблюдательный центр занял целый, хотя и небольшой ковчег. Девушка толком не знала, за какими девиациями здесь наблюдали, но сооружение этих красот явно обошлось в кругленькую сумму.

Долго ждать Офелии не пришлось. Едва она присела на скамейку, как к ней подошла девочка-подросток в желтом шелковом сари, в пенсне с темными стеклами, в длинных кожаных перчатках и с обезьянкой-роботом на плече. Офелия никогда не приняла бы ее за служащую, если бы девочка не махнула рукой, приглашая следовать за ней.

– Добро пожаловать в наш Центр, miss Евлалия! Пациентка уже ждет вас в Стеклянном зале. Вы первая, кто пришел проведать несчастную miss Медиану, – тихо проговорила девочка, как только они покинули приемную.