Он вынул из кармана наручные часы.
Некоторое время он смотрел на кожаный ремешок. Это ведь обычная коричневая кожа, но теперь она привлекала его внимание. Он думал о старых самолетах Великой Войны, о том, как в них сочетались провода, кожа и дерево. Как они были придуманы, как поднялись в воздух… и подняли с собой маленьких людей с большими мечтами о небе.
Он провел пальцем по полоске коричневой кожи, продолжая слушать обороты двигателя.
В этих кабинах все еще сидели маленькие люди с большими мечтами. На деле — храбрые великаны.
Может быть, и ему настало время вырасти?
Он дал свой ответ.
— Я полечу.
Часть пятая. Комната у Подножья Лестницы
Глава первая. Слишком глубоко
Как только Майкл Галлатин сумел заставить себя встретиться со своими собственными глазами в зеркале, он открыл безупречный серебряный кейс, лежавший на раковине из синего фарфора, на крышке которого красовалась монограмма в виде двух заглавных букв «H» и «J». Из кейса он извлек две части походной опасной бритвы «Золинген», лишний раз убедившись, что немцы умели делать по-настоящему качественные инструменты… некоторыми из этих инструментов запросто можно было убить.
Он соединил две части бритвы вместе и рассмотрел предмет в своих руках так, будто он был произведением искусства. Затем включил холодную воду и подставил край лезвия под струю. Некоторое время он стоял перед зеркалом — совершенно обнаженный — и изучал свое лицо, словно пытался узнать его. Майкл уже не был уверен в том
Но — уставший или нет — джентльмен должен быть ухоженным, поэтому, не став тянуть с решением дольше нескольких секунд, он взбил мыльную пену и принялся сбривать щетину с правой щеки. На первом же движении рука предала его: Майкл сделал слишком резкий рывок, почувствовал мелкий укол боли, а затем ощутил, как теплая кровь течет от пореза к скуле.
Он стоял и смотрел, как маленькие ручейки крови стекают к его подбородку. Первый, второй, третий… они пахли, как кровавые колбаски на парижском рынке — свежие, сделанные после полуночи. Похоже, Майкл был настолько голоден, что даже собственная кровь могла разбередить аппетит зверя.
Но сначала нужно было закончить с бритьем — движение за движением, волосок за волоском — пока кожа не станет гладкой. Некоторые участки были особенно трудными и неподатливыми, некоторые сдавались легко. Не единожды в жизни ему приходилось получать серьезные травмы лица, и в эти периоды он надолго забывал про бритье, поэтому твердая черная щетина теперь даже при регулярном бритье не желала исчезать без боя.
Боль в щеке осталась, но она была совершенно незначительной по сравнению с тем, что уже приходилось переносить. Да и что бы подумала о нем его русская семья, если бы он не мог выдержать столь слабую боль?..
Он не желал позволять своим мыслям овладеть им сейчас. Когда покончит с бритьем, то сможет подумать, что делать с мертвой женщиной, лежавшей в постели. А пока… стоит просто продолжать приводить лицо в порядок.
Некоторые волоски сурово цеплялись — то тут, то там — но боли практически не было. Лишь первое движение заставило его проникнуть под кожу слишком глубоко.
Так он стоял в ванной, в номере 214 отеля «Гранд-Фредерик» с его позолоченными стенами, синим фарфором и золотисто-синей плиткой на полу. Он наблюдал за тем, как из семи небольших порезов начинает сочиться кровь, чувствовал ее запах, напоминавший о ранах и слабости, и размышлял о том, как он сам когда-то оказался раненым и истощенным посреди русской глуши — так далеко от этого умирающего города Берлина. Что было бы, если б не стая Виктора? Лесные хищники…
Майкл Галлатин, урожденный Михаил Галлатинов, впервые увидевший свет в Санкт-Петербурге тридцать четыре года назад, больше не был уверен в собственной