Лесной Охотник

Гантт ухватил его за запястье окровавленными пальцами.

— Береги свои силы. Ты хирург? Нет. Так что, как говорится… ich bin kaput [мне конец (нем.)], — он мучительно поморщился. Тонкая нить крови показалась на его нижней губе. — Помоги мне… прислониться к чему-нибудь спиной. Поможешь?

Майкл помог ему подняться, но не смог протащить его слишком далеко, потому что Гантт слишком страдал от боли. Майкл осторожно опустил его вниз так, чтобы спина его была поддержана палаткой, находившейся далеко от очага пожара.

— Лучше, — слабым голосом сказал Гантт. — Спасибо, — он не потел, но глаза его были влажными. Руки прижимались к животу так, будто он пытался помешать своим внутренностям вывалиться наружу.

Мальчик встал на колени рядом и начал бросать свои кости на землю.

— А ему обязательно… это делать? — мучительно спросил Гантт, тут же слабо махнув рукой, отменяя собственный вопрос. — Ах, черт с ним. Думаю, это единственное удовольствие, которое у него есть. Да?

Двигаясь с болезненной медлительностью, немецкий ас достал «Вальтер» из-за пояса. Майкл не предложил ему в этом помощи, понимая, что на такое действие Гантт способен сам.

— Немецкое качество, — хмыкнул летчик. — Не может быть побеждено.

Какое-то движение справа привлекло внимание Майкла. Двое оставшихся мужчин даласиффов с винтовками шли через деревню. Возможно, они были частью того трио, которое Нури отправил на охоту.

Майкл выстрелил в них, и они исчезли, как шустрые зайцы.

— Ты сможешь за себя постоять, пока я не принесу тебе воды? — спросил Майкл.

— Я смогу. Но… знаешь, очень интересно, Майкл. Я больше не хочу пить. Пожалуйста, иди вперед. Вы оба — идите.

— Оставайся тут, — приказал Майкл мальчику. Во второй палатке, в которую он вошел, нашелся подходящий сосуд для воды — немецкая фляга с выгравированным нацистским символом и печатью Африканского Корпуса. Он попытался найти аптечку, но на этот раз удача ему не улыбнулась. Майкл направился к водопою. Он встал на колени, уперся здоровой рукой и принялся жадно пить, как не пил никогда. Вода была слаще любых вин из самого сочного винограда. Затем он наполнил флягу полностью и, пока делал это, успел выстрелить в человека, который показался у оазиса с противоположного направления. Нарушитель взметнул полами робы и помчался прочь. Казалось, без своего вождя даласиффы готовы были прятаться от собственной тени. Что ж, Майклу это было только на руку. Он провел еще несколько секунд, наслаждаясь брызгами воды на иссушенную кожу лица, затем взял флягу и вернулся тем же маршрутом, которым пришел. Он знал, что не мог дать Гантту много воды — спазмы желудка только усилят агонию, и без надлежащей медицинской помощи Гантту, как он и сказал, настанет kaput. Получается, все, что можно было сделать для раненого сейчас, это оставаться с ним рядом. Майкл знал, что тяжелые раны в живот могут убить примерно через час… с другой стороны в зависимости от обстоятельств раненый может находиться в своем состоянии почти сутки, и здесь распорядиться могла только судьба.

Кости все еще перекатывались по земле. Гантт поднял револьвер при приближении Майкла, а затем снова опустил его. Майкл протянул мальчику флягу, но тот не отвлекся от своих игральных костей, даже когда жадно начал пить. Слишком быстро, отметил Майкл, и слишком много. Он забрал флягу и сел на землю в нескольких футах от Гантта, заняв позицию, из которой удобно будет наблюдать за даласиффами, которые могут оказаться поблизости. Если осмелятся.

Казалось, что смелости у них поубавилось. Никто больше не возвращался, пока шел первый час… а затем и второй. Мальчик уснул, свернувшись клубком с костями в руке. Под глазами Гантта пролегли темные круги, веки тоже потемнели и закрылись, но Майкл Галлатин бодрствовал и оставался начеку.

Через некоторое время Майкл встал и направился обыскивать ближайшие палатки, надеясь все же получить аптечку. Он нашел коробку британских бинтов и смог перевязать раны Гантта, пока тот спал. Вся рубашка летчика превратилась в кровавый беспорядок. Два пулевых отверстия находились на расстоянии около четырех дюймов друг от друга, и пули все еще оставались в его кишечнике.

Наконец, на востоке небо начало светлеть. Это было началом нового дня.

Красные осколки солнечного света лопнули из-за горного хребта, сжимая тени. Тепло начало постепенно расти.

Мальчик пробудился. Майкл дал ему попить побольше воды, и тот с благодарностью принял ее, продолжая перекатывать в кулаке игральные кости. Сам Майкл сидел, скрестив ноги и глядя на спящего Гантта. В какой-то момент он наклонился вперед, чтобы проверить пульс. Гантт очнулся и открыл глаза.

— Я не умер, — сказал он, хотя лицо его — тощее, с заостренными чертами и постаревшее за один день (даже удивительно, как такие изменения могли произойти настолько скоротечно!) — напоминало маску смерти.