– И эти мертвецы еще не все сказали. Они ищут чужое ухо, чужие уста, чужую руку, чтобы наставить нас, насытить, обогатить. Они еще говорят. А я всего лишь эхо их голосов. Какая честь!
И он хохочет. Его лицо светится от удовольствия, он обожает философствовать.
– Благодаря твоим видениям, Огюстен, можно перетряхнуть массу устаревших понятий. Так, например, речь мертвых, обращенная к живому писателю, такому как я, – это уже не пустые слова, это влияние.
– Верно!
– И оценка наших ошибок также проистекает из критики мертвых.
– Несомненно.
– И уверенность, которая внезапно посещает нас, – это результат их одобрения.
Он потирает лоб.
– Я никогда не считал себя творцом – я скорее писец. Все идеи, все подробности, все эмоции моих героев переполняют меня, хотя я знать не знаю, откуда они берутся. Но теперь все ясно: мертвые! Я совершенно точно описывал места, где и ноги моей не было. Работая над романом «Евангелие от Пилата», я выдвинул несколько гипотез, которые впоследствии получили подтверждение из документов, найденных на Ближнем Востоке. Значит, это всё мертвые! И ведь я описываю не только прошлое, я заглядываю и в будущее. Думая, что мне помогает только собственное воображение, я создал множество текстов о нашем обществе, о деньгах, о миграции, и впоследствии реальная действительность все это полностью подтвердила. И это тоже заслуга мертвых! Везде и всегда – мертвые! Знаешь, как называется мой кабинет? Я придумал ему имя, в подражание Флоберу, который окрестил «иерихонской трубой» комнату, где он по сто раз читал вслух свои произведения. Так вот, я работаю – то есть слушаю и записываю – в своей «слуховой трубке».
И, положив ладони на стол, он пристально смотрит мне в глаза:
– Так кто же пишет, когда я пишу? Кто действует, когда я действую?
Я хватаюсь за этот вопрос, чтобы поделиться с ним своими послеполуденными размышлениями:
– Месье Шмитт, я как раз задавал себе этот вопрос, записывая интервью с вами. Кто проявляет жестокость? Бог через человека? Или сам человек, который использует Бога как извинение или предлог? Вы склоняетесь ко второму варианту, но можно ли в этом убедиться?
– А вы читали произведения Бога?
– Что-что?
– Читали ли вы три книги, им написанные, – Ветхий Завет, Новый Завет, Коран?
– И да и нет, так… отрывки…
– Вот в чем проблема: Он слишком много всего понаписал…
– А мне следовало бы их прочесть?
– Да, я вам советую. Но предупреждаю: когда вы закончите, у вас возникнет еще больше вопросов по поводу автора.