– Какой вопрос?
– Кто пишет, когда я пишу? Кто действует, когда я действую?
Шофер Шмитта везет меня в Шарлеруа. Какой контраст между моим скромным приездом в Германти и этим триумфальным возвращением в роскошном автомобиле, где я удобно расположился на мягком кожаном сиденье.
Шмитт захотел еще раз побеседовать со мной. Но поскольку его ждала работа, он назначил мне встречу в бистро «Рыцари».
– Сегодня, в восемь вечера. Идет?
– Идет.
– Могу я называть вас просто Огюстен?
– Конечно, месье Шмитт.
– И обращаться к вам на «ты», если мне так захочется?
– Как пожелаете.
– Ну спасибо! И главное, не бойся отвечать мне тем же, Огюстен! – крикнул он напоследок, уже взбегая по ступеням замка.
Приникнув лбом к окошку, я с удовольствием представляю себе реакцию Пегара и сотрудников газеты, случись им увидеть мою задушевную беседу с такой знаменитостью.
Машина подвозит меня к зданию редакции «Завтра».
– Монсеньор, монсеньор, у вас не найдется для меня монетки?
Та же самая бродяжка со своим целлулоидным пупсом кидается ко мне, жалобно крича:
– Для меня и моего ребенка, монсеньор! Нам нечего есть!
Изможденная, куда более старая, чем показалось мне прошлой ночью, она угодливо кланяется, приседает в реверансе, суетится, но смотрит не на меня – ее взгляд прикован к роскошному автомобилю, к шоферу, который открыл мне дверцу и помог выйти.
В глубине кармана я нащупываю три монетки по одному евро.
– Подайте, ради Бога!
Она хоть и взглянула на меня, но не узнала. Сегодня я принадлежу к той категории, которую ей нечасто доводится видеть. И она уже не предлагает мне переспать с ней.