– Простите, я и не думал… – пробормотал, растерявшись от резкого тона, Вернер.
Он рассказал Григорию Александровичу, что некий пьяный казак изрубил свинью, а затем начал бросаться на людей и в конце концов таки догнал какого-то припозднившегося господинчика и разрубил его шашкой от плеча до пояса.
– Именно так, от плеча до пояса, – со значением повторил Вернер.
– Но девушек убили не так, – возразил Печорин.
– Знаю, однако Вахлюев убежден, что нашел душегуба, и собирается его арестовать.
Пьяный казак? Нет, он не мог оказаться тем, кого искал Печорин! И Вахлюев должен был это понимать. Значит, полицеймейстер решил добыть не преступника, а козла отпущения – сунуть его Скворцову, и пусть старик порадуется. А если случится убийство во время высочайшего визита? Скажет, что ошибся, и всего делов!
Печорин сжал кулаки. С этим смириться он не мог.
– Казак заперся в пустой хате, – сказал Вернер, шагая рядом с ним. – На окраине города. Туда мы и идем.
Вокруг хаты, двери и ставни которой были заперты изнутри, стояла толпа. Офицеры и казаки спорили, что предпринять. Распоряжался всем полицеймейстер. Его окружали подчиненные, слушавшие начальника с подчеркнутым вниманием.
Григорию Александровичу бросилось в глаза лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотившись на колени и поддерживая голову руками. В ее позе читалась обреченность.
– Это мать убийцы! – шепнул Вернер, уже успевший расспросить кого-то в толпе.
Губы старухи слегка шевелились: молитву они шептали или проклятие?
– Это убийца, – сказал, подойдя, Вахлюев. Спокойно, без убежденности. – Тот, кто нам нужен.
– Он не подходит, – в тон ему ответил Печорин.
Полицеймейстер взглянул на него неприязненно.
– Это чем же?
– Спьяну зарубил первого попавшегося. Где тут связь с предыдущими убийствами?
Вахлюев махнул рукой.
– Где одно, там и другое, – сказал он.
– Короткой дорожкой идете, – заметил Печорин.