Если уж быть честным до конца, сказал себе Григорий Александрович, вглядываясь в темноту, то дело не только в том, чтобы убедиться в своей необходимости миру. Помимо этого, ему доставляло удовольствие то возбуждение, которое охватывало весь организм и приводило в трепет душу во время опасности.
Треск повторился, и на этот раз Григорию Александровичу показалось, что звук раздался чуть дальше – кто-то отступал вглубь зарослей. Медлить было нельзя: преступник мог удрать или спрятаться! Сейчас, в темноте, это не составило бы для него труда.
Печорин сорвался с места и побежал, совершенно забыв, что у того, кто скрывается во мраке, тоже может быть пистолет!
Фонарь раскачивался во все стороны, и огонь бешено метался среди стволов кипарисов, не столько освещая путь, сколько превращая все вокруг в жутковатую пляску света и теней. Цветник приобрел совершенно нереальные очертания, так что иногда даже трудно было разобрать направление.
Но вот впереди между деревьями мелькнул удаляющийся силуэт!
– Стой! – завопил Печорин, прибавляя скорости. – Стой, а то убью! – Он пальнул наугад, не рассчитывая попасть, а только чтобы испугать.
Тот, кто бежал впереди, не послушался.
Григорий Александрович преследовал добычу, думая лишь о том, чтобы не зацепиться за какой-нибудь корень и не упасть. Он был близок к цели: преступник почти оказался в его руках!
Деревья вдруг кончились, лабиринт теней и света исчез, и Печорин неожиданно для себя выскочил на какую-то аллею.
Человек улепетывал по ней. Глупо! Даже зайцы, удирая от своры гончих, выбирают широкие пространства, позволяющие делать резкие броски в стороны. Отец Григория Александровича любил псовую охоту, так что он видел подобное не раз.
Печорин выхватил второй пистолет, прицелился и спустил курок. Оглушительно грянул выстрел.
Беглец споткнулся и упал. За несколько секунд Григорий Александрович нагнал его и ударил пытавшегося встать человека по затылку рукояткой пистолета. Тот охнул и растянулся.
Где-то в глубине Цветника, потревоженный выстрелом, заухал филин.
Григорий Александрович поставил фонарь на гравий и перевернул свою добычу.
Возглас разочарования вырвался из его груди, когда он увидел полицейского пристава! Тот лежал, закатив глаза, на его плохо выбритой щеке виднелась свежая царапина – вероятно, ободрался о ветку во время бегства.
Откуда он тут взялся?! Печорин осмотрел его. Шашка была при нем, в ножнах на боку, но кнут отсутствовал. Вряд ли это убийца.
Григорий Александрович похлопал пристава по щекам. Тот слабо застонал. Взгляд его медленно сфокусировался.
– Ты кто? – строго спросил Печорин, светя ему в лицо. – Зачем здесь?
Пристав вылупил на него глаза. Его губы беззвучно задвигались.
– Кто таков, спрашиваю, – повторил членораздельно Григорий Александрович. – Зачем в Цветнике так поздно?