– Ну-ну, не нужно так волноваться. Давай-ка, забирайся обратно в кровать, а я пока соображу тебе что-нибудь поесть. – Она начала было закрывать дверь, но Триш уперлась в нее ладонью.
– Я не хочу обратно в кровать. – Триш надавила на дверь, но та не поддавалась – Ламия держала ее с другой стороны. – Что вы делаете?
– Ты не в себе. Тебе нужно лечь обратно в постель.
– Ламия, я очень благодарна вам за заботу, но я в порядке. Правда.
Пожилая женщина все так же держала дверь.
– Ламия, дайте мне пройти. – В этот раз Триш толкнула дверь как следует и протиснулась в коридор. В горле у нее страшно пересохло; она прошла на кухню и налила себе стакан воды из-под крана. Из кухонного окна ей было видно солярий, и она подумала о Чете, который лежал внутри, один.
Она сделал долгий глоток и прикрыла глаза, чувствуя, как ей становится лучше. А когда открыла – Ламия была уже рядом – отражение в оконном стекле. Триш вздрогнула, чуть не уронив стакан. Повернулась.
– Вы меня напугали.
– Прости, дорогая. Просто не хотела выпускать тебя из виду. Ты не в себе.
Триш захотелось, чтобы старушка перестала уже это повторять.
– Ламия, я хочу пойти в солярий. Мне нужно опять увидеть Чета.
– Но его там нет.
– Да? Где он?
– Мы похоронили его сегодня утром.
Триш глядела на Ламию, не веря своим ушам.
–
– Внизу, рядом с его матерью.
– Вы похоронили его без меня? – Триш начало трясти, и ей пришлось поставить стакан. – Какое вы имели право!? Какое…
– Тихо, дитя, – сказала Ламия так резко, что Триш застыла от удивления. – Ты в этом состоянии уже два дня. Несешь непонятно что, то и дело теряешь сознание. Кто-то должен был позаботиться, чтобы все было как следует. Мальчика следовало предать земле.