— То есть как? — вскочил в зале тот же встрепанный. Как его? Хоффман? — Неужели дети здоровы? И часа не прошло!
— Можете проверить, — улыбнулся я. — Нервные связи восстановлены, рефлексы в норме. Ходить им пока трудно: мышц почти нет, да и связки не готовы к нагрузкам. Понадобится реабилитация. Проведите ее правильно, и через год дети будут бегать.
— Не верю! — замотал головой профессор.
Я пожал плечами и подошел к ближней коляске. В ней сидел мальчик лет двенадцати.
— Как тебя зовут? — спросил.
— Курт, — ответил он.
— Ты ходишь, Курт?
— Только с мамой, — покрутил он головой. — Она меня держит. Одному не получается.
Значит, мышцы есть, да и связки выдержат.
— А теперь сможешь сам. Встань!
Я протянул ему руки и помог выбраться из коляски.
— Иди! — сказал, отпустив его.
Он сделал осторожный шажок. Покачнулся — и второй. А затем — сразу несколько по направлению к залу. Чуть вихляя, подволакивая ноги, он шел — и довольно уверенно.
— Мама! — восторженно закричал Курт, остановившись, и высматривая кого-то среди публики. — Посмотри! Я могу ходить сам!
Из зала к нему метнулась женщина. Подскочив, обняла и залилась слезами. Эта сцена будто взорвала собрание. Все вскочили с мест и загалдели. К пациентам побежали родители и врачи. Если первые пытались достать детей из колясок, то вторые им препятствовали, что-то объясняя. Воцарился бедлам. Шредер попытался звонить в колокольчик, но его не слышали. Мне это быстро надоело, и я вскочил на сцену.
— Тихо! — рявкнул изо всех сил.
В зале замолчали и уставились на меня.
— Дорогие родители пациентов, — я приложил руку к груди. — Не пытайтесь заставлять детей ходить. Они к этому еще не готовы. Пусть их обследуют доктора клиники и назначат курс реабилитации. Выполняйте указания врачей, и увидите результат. Он будет скоро. Данке.
— Благодарю, герр Мурашко, — подключился управляющий. — Надеюсь, все слышали нашего гостя? Попрошу увезти пациентов.
Указание выполнили, и в зале на короткое время установилась тишина.